Он внезапно возник, обозначился, появился, подстерег ее у цветочного магазина: вид умоляющий, почти жалкий, словно что-то ему надо. И очень надо, позарез, иначе бы он так не суетился, не оглаживал маленькие волосатые ручки и не похлопывал ладонями, словно аплодируя неведомо кому (новый жест в его репертуаре).
– Шеф меня обязал. Вызвал к себе и потребовал, поставил мне условие. Шеф! Не выполнить я не могу. Как это не выполнить? Будет катастрофа. – Он снова кому-то усиленно зааплодировал. – Только ты мне можешь помочь, дорогая. На тебя вся надежда.
– Теперь я снова дорогая… – Жанна усмехнулась, усмехнулась нехорошо, не по-доброму.
– Всегда была, всегда была… – запел он. – Дай пальчики поцелую. Ох, даже подмышки вспотели. Извини, скотский запашок, амбре…
– Ничего, я стерплю. Какое условие-то? Ну?
– Кошмарное. – Он сблизил ладони, но на этот раз не дал им соприкоснуться и издать хлопок. – Найди ему эмигранта.
– Какого эмигранта? О чем ты, Сидор?
– Не Сидор, а сидр, я бы сейчас выпил яблочного сидра. Ведро бы выпил и тебя угостил. Поясняю: эмигранта современного русского…
– Русских эмигрантов надо искать у вас в Париже, дядя.
– В том-то и штука, в том-то и штука, дорогая. – Он мелко, частыми дробными хлопочками зааплодировал. – Эмигранта внутреннего.
– Как это так?
– Я же говорю – штука! Штукенция. Этот эмигрант никуда не эмигрирует, живет здесь, но при этом ему все чуждо, противно, можно сказать об-рыд-ло, – выговорил он с трудом, – поэтому он ничего не принимает, ни в чем не участвует…
– А разве такие есть?
– Голубушка, есть или нет, но мне надо, чтобы он был. Надо! Иначе с меня шеф семь шкур спустит и голым в Африку пошлет. И это, учти, в буквальном смысле. Вместо Москвы – какая-нибудь Манагуа. Там и впрямь догола разденешься, такая жара.
– Ладно, подумаю. А что мне за это будет?
– Верну тебе полушубок, который отняла моя малышка. Кстати, мы давно расстались – имей в виду…
– Неужели меня обратно возьмешь? Насмешил. Насмешил ты меня…
– Так я надеюсь.
Глава двадцать первая
По Шпенглеру
Господин Жак был доволен разговором с Николаем. К счастью, разговор не затянулся и занял всего минут сорок, а как истинный француз господин Жак отчаянно скучал, если деловые встречи затягивались и, что самое ужасное, отнимали время от обеда или вынуждали отложить назначенное свидание. Слава богу, этого не произошло. К тому же, благодаря откровенности собеседника, он достиг своей цели: убедился в существовании русского эмигрантского подполья. Чего стоит один этот подвал с жуткими трубами, напоминающий Бастилию. Теперь господин Жак мог смело писать об этом отчет для газеты, заказавшей ему материал на первую полосу, и параллельно – справки во многие заинтересованные ведомства, занимающиеся сбором подобной информации.
Кроме того, ему было чертовски приятно побеседовать с этим клошаром – опустившимся типом, которому не откажешь в живости ума,
