один городской квартал за другим, и после пяти вечера штаб Восточного фронта в гостинице Щетинкина оказался окруженным со всех сторон. Подойти к нему близко белые не могли, потому что улицы были перегорожены баррикадами, которые храбро защищали стрелки 5-го латышского полка, имевшие в своем распоряжении несколько пушек. Еще не была окружена северная часть города. Под вечер в окрестностях города появилась кавалерия белых.
Теперь посмотрим, что происходило в центре города. Кремль был хорошо вооружен тяжелой и легкой артиллерией; высота его стен местами превышала две сажени, и взять его штурмом было невозможно. Я решил, что, когда нельзя будет больше держаться в гостинице Щетинкина, штаб перейдет в кремль и будет продолжать обороняться там до тех пор, пока не придут на помощь резервы из Свияжска, куда уже 5 августа был послан исполняющий обязанности начальника штаба с необходимыми инструкциями…
Казань в этот момент играла роль редута, периферия которого замыкалась линией Сарапул – Чистополь – Шихраны – железнодорожный мост через Волгу у Свияжска – Вятские Поляны. В центре, как крепость, стояла Казань, которую надо было защищать до последнего. Главную роль здесь играла не Казань как город, а ее стратегическое значение. С падением Казани мы лишились бы и Свияжского моста через Волгу, а в результате этого берега реки вверх по течению также оказались бы в руках белых, потому что восстание с Ижевского и Боткинского заводов быстро распространилось по всей Вятской губернии и даже охватило Вологду.
Чтобы показать пример другим, я решил при поддержке 5-го латышского стрелкового полка оборонять Казань до последней возможности.
Большие надежды я возлагал на кремль и его гарнизон, особенно на курсантов военного училища и сербский интернациональный батальон; члены Военного совета Восточного фронта утверждали, что сербский батальон будет столь же боеспособным, как латыши.
В течение дня, пока белые еще не появились в городе, из кремля поступали добрые известия. Но под вечер комендант кремля донес, что со стороны реки Казанки наступают белые и что матросы и курсанты военного училища бежали. Затем связь прервалась. Было около семи часов вечера.
В штабе Восточного фронта, на втором этаже гостиницы Щетинкина, вместе со мной и моими адъютантами Диланом и Циритисом находился конвой – первая рота 5-го латышского полка, всего человек 180. Штабисты давно уже удрали, ни телефон, ни телеграф не работали. Мы были совершенно отрезаны от остального мира и могли рассчитывать только на собственные силы и сметку. Штаб превратился в крепость: в моем кабинете на столе – пулемет, всюду разбросаны бумаги; время от времени слышится характерный звук пролетающих мимо пуль, которые застревают в противоположной стене; все вооружены.
Внизу на улице громыхают пушки, которые отбивают наседающих на штаб белых; стреляют со всех сторон, и кое-кто даже припадает к полу, так как на улице царит адский шум… С нашей стороны ведут огонь оба броневика, обе пушки и все часовые из окон и дверей…
По
