Делать-то теперь что?
– Ах ты Боже мой! – ахал Павел. – Ах ты Боже мой!
– Его до света нужно выпроводить из Москвы, – сказал Паисий Лигарид. – На том происшествие и закончится.
Все посмотрели на царя.
– Пойдите спросите, зачем святейший пришел… к нам! – вдруг рассердясь, закричал Алексей Михайлович.
– Кому идти-то? – спросил Одоевский.
– Ты уж сам сходи, Никита Иванович.
– Дозволь и мне послужить тебе, – поклонился Юрий Алексеевич Долгорукий.
– Спасибо тебе, князь… Полным чином ступайте, Родион Матвеевич пусть идет да дьяк Алмаз Иванов. Скажите ему: пусть возвращается к себе, пусть идет в монастырь.
Когда Никон увидел перед собой присланных царем, понял: судьба решена. Улыбнулся, перекрестил пришедших, не благословляя, но как бы от них открещиваясь.
С вопросом к патриарху обратился Стрешнев:
– Ты оставил Патриарший престол самовольством и присылал сказать царю, что в патриархах тебе не быть. Ты съехал жить в Воскресенский монастырь, и о том великий государь написал вселенским патриархам. Скажи, для чего ты приехал в Москву, пришел в соборную церковь, стал на патриаршье место без ведома великого государя, без благословения всего святейшего собора? Ступай в свой монастырь.
Никон перекрестился на икону Вседержителя.
– Я сошел с престола никем не гоним, ныне же пришел на мой престол никем не званный. А для чего? Да чтобы великий государь кровь утолил и мир учинил. Не бегаю я, грешный, от суда вселенских патриархов. Воротило меня на престол явление чудное и страшное… Я не чаял видеть лицо великого государя, письмо вот написал о видении. Передайте письмо своему господину.
– Без ведома великого государя, – сказал Одоевский, – ты сам знаешь, письма твоего взять не можем.
– Так известите его царское величество о письме, о страхе моем!
– Известим, – согласился Одоевский.
Посланники царя удалились.
Разлилась тишина под высокими сводами великого храма. Тишина пуще грома громадная, пуще грома потрясает душу.
У Алексея Михайловича живец в коленке сидел, нога тряслась мелкой мерзкой трясуницей.
– Письмо, Никита Иванович, возьми. Только пусть тотчас садится в сани, едет не мешкая. До свету чтоб его в Москве не было.
Множество глаз единым взором встретили в соборе царских послов, проводили к Никону.
– Великий государь приказал объявить тебе прежнее, – сказал князь Одоевский, – шел бы ты не мешкая, до света, в Воскресенский монастырь. Письмо же твое велено принять.
– Коли приезд мой великому государю не надобен, то я покорно исполню волю властей, пойду в мой монастырь, но говорю вам, синклиту и царю: не выйду из церкви, покуда на мое письмо не будет отповеди.
– Отповедуем, коли царь укажет, – сказал Никита Иванович. И приняв грамоту, понес во дворец.
– Ох,
