сиденье рядом, на открытую банку сардин, блестящее в масле филе.
– Я тоже исключение, – сказал Рамси. – Никогда не был под наркозом.
– Он пример для всех нас, – поддакнул Гус.
– Но то, как вы сами прижгли рану, мистер Кляйн, – продолжил Рамси, – вот это делает вас поистине исключительным.
– Я хочу немедленно выйти из машины, – тихо сказал Кляйн.
– Не говорите глупостей, мистер Кляйн, – ухмыльнулся Гус. – Мы же не пойми где.
– Людей, которые прижигали раны сами, я могу пересчитать по пальцам одной руки, – сказал Рамси.
– Если бы у него была рука, – сказал Гус.
– Если бы у меня была рука, – сказал Рамси.
Какое-то время они ехали молча. Кляйн сидел на заднем сиденье как можно тише. Солнце скользнуло к горизонту. Вскоре пропало. Банка с сардинами скользнула по обивке и накренилась, медленно вытекало масло. Он поправил ее, потом вытер пальцы насухо о коврик на полу. Трудно было не пялиться на отсутствующее ухо Рамси. Тогда Кляйн перевел взгляд на собственную культю, затем на культю Гуса, которую тот положил на спинку сиденья. Подумал, насколько сильно они отличались. У Гуса культя на конце была сморщена. У Кляйна тоже, но еще на ней виднелись шрамы из-за импровизированного прижигания; врач после произошедшего отрезал чуть повыше и сгладил, стесал. Деревья снаружи, и без того редкие, исчезли почти окончательно – отчасти из-за сгущающейся темноты, но и потому, что пейзаж менялся. Рамси ткнул культей в приборную панель и включил фары.
– Восемь, – Рамси еле заметно качнул головой назад.
– Восемь? – переспросил Кляйн. – Чего восемь?
– Ампутаций, – объяснил Рамси.
Кляйн упорно смотрел ему в затылок.
– Конечно, само по себе это ничего не значит, – продолжил Рамси. – Может быть восемь пальцев ног, и все под наркозом, и чтобы остались большие пальцы для равновесия. Такое за восемь считать трудно.
Рядом кивнул Гус. Он поднял культю, посмотрел через плечо:
– Это считается за одну. Но я мог бы оставить руку и отрезать пальцы – тогда было бы четыре. Пять, если вместе с большим.
Они подождали, что скажет Кляйн.
– Да, похоже, это нечестно, – предположил тот.
– Но от чего шок сильнее? – спросил Рамси. – Когда теряешь пальцы или когда теряешь руку?
Кляйн не знал, что от него хотят услышать, и сказал:
– Я хочу выйти из машины.
– Вот и получается, – ответил Рамси, – что есть восемь, а есть восемь. – Они подъехали к повороту. Кляйн наблюдал за тем, как Рамси кладет на руль вторую руку для равновесия, поворачивая его обрубком в чашкодержателе. – Лично я предпочитаю систему «большие/малые» ампутации, согласно которой у меня 2/3.
– Я предпочитаю считать по весу, – сказал Гус. – Взвесь отсеченную плоть – так я говорю.
– Но вот в чем вопрос, – сказал Рамси, – с кровью или без? И разве это не дает определенное
