новым падением.
– Нечестно! – крикнул он и опять начал настигать Рогнеду.
Ее бег замедляло и платье, и необходимость держать его, вместо того чтобы вовсю работать руками, как это делал Свирид. Она попробовала еще раз загородить ему путь, но он тотчас отклонился в сторону, обходя ее далеко слева. Выходило, что теперь Свирид бежал к дубу не по прямой, как Рогнеда, а спускался по крутому склону, что придавало ему скорости.
Она уже мысленно сдалась, когда Свирид как-то неуклюже запрыгал на одной ноге, а потом не удержал равновесия и покатился кубарем, то исчезая в траве, то появляясь снова. Приободрившаяся Рогнеда полетела дальше стрелой. Когда она уперлась обеими ладонями в морщинистый ствол дерева и обернулась, Свирид еще только ковылял вдали, припадая на ногу, которую, должно быть, подвернул.
Но все было хуже. Когда парнишка добрался до дерева, выяснилось, что он наступил на ржавый наконечник от стрелы и загнал его сквозь подметку в ступню, на манер чудовищной занозы.
– Зачем же ты сюда шел?! – всплеснула руками Рогнеда. – Крикнул бы, что поранился.
– Я кричал, – буркнул он, – но ты не слышала.
– Давай ногу сюда, я стрелу вытащу. А потом придется рубаху рвать на повязку.
– Не, – помотал головой Свирид. – За рубаху мамка ругаться будет.
– Ладно, я от подола оторву, – придумала Рогнеда. – У меня этих платьев и рубах столько, что никто не хватится.
Они сели среди разбросанных по земле желудей, и он выставил перед собой ногу.
– Сапог я снимать буду? – повела бровью Рогнеда.
– Ох, – смутился Свирид и поспешно разулся.
Когда она раскачивала, а потом выдергивала железное жало, он даже глазом не моргнул, показывая, как стойко умеет переносить боль. А когда Рогнеда закончила, привстал, наклонился и поцеловал ее в горячую после бега щеку.
– Этого не надо! – рассердилась она и утерлась рукавом. – У тебя губы слюнявые.
Свирид засопел. Она ловко оторвала ленту по кругу и, морща нос от сырого запаха, оттерла ногу от крови, приложила подорожник и перевязала, предупредив:
– Как домой вернемся, сразу промой травяным отваром, не то загноится и распухнет. Вон дядька Давыд на доску с гвоздем наступил, так оттяпали ногу по самое колено. Черная была, вонючая, толщиной… толщиной… с бревно…
Не дослушав, Свирид опять полез целоваться. На этот раз он пустил в ход не только губы, но и руки, облапив Рогнеду с неожиданной медвежьей силой. Стремясь вырваться, она повалилась на спину, но вышло еще хуже, потому что теперь он навалился сверху, гудя:
– Ну, ну, не брыкайся! Мы не по-настоящему, не до крови, немножечко…
– Дурак! – завопила она, молотя его кулаками по пригнувшейся голове. – Отпусти! Ты рехнулся!
Свирид не подчинился. Втянув голову в плечи, он стал ловить Рогнеду за тонкие запястья, норовя прижать ее руки к земле. Ей стало по-настоящему страшно, когда он добился своего и попытался втиснуться
