прыжками обратно.
Иггельд едва сумел остановить его возле пещеры, Апоница сидел на камне и, откинувшись на скалу, подставил лицо солнечным лучам, глаза закрыты. Так, с закрытыми глазами, сказал ровным голосом:
– Ого, все еще слушается?.. Иггельд, на сегодня хватит. Дай свиненку отдохнуть.
– Да он не устал, – возразил Иггельд. – Вон как скачет! Дрожит весь, так побегать хочется!
Они сорвались с места, Апоница лишь усмехнулся вслед.
Чуть ли не к вечеру Иггельд свалился, едва живой от усталости, мрачный, в ссадинах, молча и долго жадно пил, наконец пожаловался сорванным голосом:
– Эта тварь совершенно не слушается!
Апоница вскинул брови, глаза его весело блеснули.
– Вот как? А ты же доказывал, что он не устал!
– Он и сейчас не устал, – возразил Иггельд. – Но слушаться перестал.
– Мне показалось, что он тебя обожает.
– Может, и обожает, – ответил Иггельд хрипло, – но когда сам захочет.
– Эх, – сказал Апоница с сожалением, – у тебя много любви к драконам, но мало выдержки. Ты же сам знаешь, что легко приучить слушаться любого, пока он сыт и весел, и трудно, если устал.
– Он не устал!
– Молодому дракону скучно, – сказал Апоница наставительно, – когда его подолгу заставляют повторять одно и то же. У него голова устает раньше, чем ноги. Это старый может выполнять команды до бесконечности, а молодому хочется играть! Вот и делай так, чтобы обучение походило на игру!.. Ты тоже подстраивайся под него…
– Я?
– Если ты умнее, – сказал Апоница с усмешкой, – то тебя это не унизит, а только развеселит. Играя с драконом, научить его слушаться себя беспрекословно – что может быть лучше? Да ты все и так делал играя, а сейчас делаешь вид, что для тебя это новость!
С этого дня Иггельд ежедневно ездил у Черныша на спине, заставляя бегать все дальше и дольше. Все повторялось, хотя теперь дракончик перепрыгивал даже широкие трещины с Иггельдом на своем загривке. Наконец Иггельд приучил его носиться, как ветер, огромными прыжками, он сам на спине и два мешка с камнями по бокам, но быстро взрослеющий Черныш перестает ощущать и такую тяжесть, приходилось то заставлять бегать до изнеможения, то нагружать еще и еще, а потом мчаться по прямой, обгоняя птиц.
Возвращались не раньше, чем Черныш начинал уставать, Иггельд чувствовал, что недалеко до момента, когда дракон перестанет слушаться, и, едва останавливались перед пещерой, хвалил, обнимал, чесал, гладил, чистил уши. Вскоре у Черныша наросли такие мышцы, каких Иггельд не видел даже у самых могучих взрослых драконов. Когда-то это позволит отрастить могучие крылья, а пока он, как бескрылый кузнечик, скакал по камням с такой легкостью, которую никогда бы не показали драконы из питомника.
Но уже не детеныш, а для подростка другие требования: Иггельд часто лупил толстой палкой по спине и груди молодого дракона, а потом и по животу, подавая это все как игру, и
