все фотографии, которые остались после похорон, и дала себе слово обязательно накопить денег и съездить в Псков, где бабушка была похоронена».
Апрель
«Сегодня вспомнила Шариху. Шариха – это рыжая маленькая собачонка, которая пронзительно лаяла, но так преданно виляла хвостом, что от ее движений по кругу ходило все ее маленькое тело. Она не смотрела в глаза, но, если случайно встречалась с хозяином взглядом, глаза ее наполнялись слезами, становились бархатными, полными благоговейного трепета. Шарихой она стала потому, что пьяный хозяин разглядел в ней когда-то кобелька, что, впрочем, и спасло ей жизнь. Остальных он сложил в мешок и вывез зимой за навозные кучи, наваленные за деревней. Шарик подрос и, вдруг, ощенился. Дети хозяина успели полюбить собаку, потому ошибку Шарику простили, переименовали в Шариху и утопили щенят. Через несколько лет Шариха умрет мучительной смертью. Кость застрянет в горле. Сколько я не пыталась раскрыть ей пасть и вытащить, она лишь грозно рычала, смыкала, насколько возможно, челюсть. Взрослые отнеслись к данному факту безразлично, а я не справилась. Ведь не виновата? Но рыжая собака с бархатными глазами еще долго стояла перед глазами.
Истории про животных, похожи на семейные легенды. Марта. Марта – это корова, которая жила в нашей семье, когда я была еще ребенком, а, может, и до моего рождения. Серая корова с большим выменем и огромными острыми рогами. Она напоминала матери бабушку своим суровым непреклонным характером. Она сама выбирала место вечернего отдыха, сама возвращалась с табуна. Доить себя она позволяла только матери и бабушке. Эта корова дожила в семье до ее коровьей старости, но в тяжелое время, начала девяностых, в период развала, безработицы и голода, корову пришлось сдать. Никогда не забуду, как привели ее на ферму, где происходила закупка скота. Коров по трапу загоняли в большой грузовик. Марта поднялась молча по трапу и сурово смотрела на мать. Ее глаза, как глаза совести, так и остались в семье немым укором. Она была старая, худая, с ввалившимися боками, корова, которую предала ее собственная семья».
Май
«У него на плече была татуировка. Сначала это был череп, но он был не доделан. Потом, спустя много лет, он решил вернуться и завершить работу, и на месте черепа появилась фигура, похожая на красиво разложенные перья. Я любила смотреть на эти перья на его мускулистом загорелом плече. Особенно нравилось, когда он, раздетый по пояс, играл на гитаре и пел старый добрый рок. Во рту была сигарета, один глаз прищурен, а на лбу собирались бороздками морщинки. Голос у него был глубокий, низкий, немного сиплый. Я смотрела на татуировку, пока он пел, а когда поднимала глаза и встречалась с его глазами, его взгляд теплел, а губы трогала слабая улыбка. Я любила и боялась этот взгляд. Было в нем что-то магнетическое: и обещание больших чувств, и пропасть одиночества, и сети обмана, и неумолимость предательства. Каждый раз меня не покидало чувство театральности всего происходящего. Будто каждый день он выбирает подходящую роль и тщательно подбирает маски. Каждое слово, каждая фраза напоминали
