style="font-size:15px;"> – Петрович в туалет отошёл, – сказал Марченко. – У тебя деньги есть? Нет? А выпить? Плохо дело. Я, наверно, к матери уеду. Завод к лету закроется.
– Плохо, да, – пробормотал Бобровский. Ему некуда было уехать.
А в конце зимы, уже отчаявшись от одиночества и бедности, он познакомился с Настей. К лету они стали жить вместе. Завод закрылся. Бобровского это не волновало. Он устроился в автосервис. Марченко повесился в своей комнате утром восьмого марта. Сделал подарок бабам, пошутил кто-то.
5
Половину ночи Бобровский без сна провалялся на диване. Он равнодушно таращился в экран телевизора. Там показывали танки и бомбардировщики, ракеты, комплексы залпового огня, артиллерийские установки, марширующих солдат. Голос за кадром говорил: «Мы уже окружены вдоль всей протяженности границы. Только сильная армия спасёт наши природные ресурсы от захвата. Враг гораздо ближе, чем мы думаем».
Бобровский пытался придумать план действий. У него была неделя. Или меньше? Тесть не уточнил, нужно ли считать прошедший день. Мысли путались. Не могли толком сформироваться. Он постоянно отвлекался на воспоминания. Например, как лет пять назад они с Настей катались на велосипедах по парку. Ничего особенного тогда не произошло. Велосипеды взяли напрокат. И Насте достался бракованный. Через каждую сотню метров цепь слетала, приходилось останавливаться. Бобровский предложил поменяться велосипедами. Настя сопротивлялась, и они чуть не поругались. Но в целом это был очень хороший день, в конце которого Бобровский подарил жене букетик полевых цветов.
Голос всё талдычил о нависшей угрозе, заговорах, провокациях и новом биологическом оружии. Бобровский не заметил, как уснул. Ему приснилась война. Кругом всё горело и взрывалось. Пришёл командир и сказал: «Ситуация весьма говённая. Отбиваться нечем. Бобровский, мы решили выстрелить тобой из пушки по врагу. Отдай-ка автомат. А впрочем, оставь». Бобровского засунули в широкое дуло, почему-то вниз головой. Он увидел прямо перед собой огромный ударник, который должен был долбануть его по макушке, чтобы вытолкнуть наружу из ствола. Стало нечем дышать. Он слышал, как рядом суетятся артиллеристы, готовясь к выстрелу. Бобровский застонал, попытался закричать и проснулся.
Пришло утро. Работал телевизор. Бобровский лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку. Наволочка была влажная. «Я что, плакал? – подумал он. – Или это слюни?»
На пару минут телевизор приковал его внимание. Хотя там не было ничего нового. Российские ВКС нанесли удары по боевикам в окрестностях Пальмиры. Украина обвинила Россию в переброске армейских частей к границе Луганской области. Рубль опять подешевел. Бобровский вытащил из-под живота пульт и погасил экран. Казалось, в голову ему влили жидкий кисель. Настя почти не смотрела телевизор. Большую часть времени она сидела в интернете. Бобровский наоборот. У него даже не было своего компьютера. Настин ноутбук так и стоял на столе, с открытым экраном. В то утро она, как обычно, заходила проверить почту и социальные сети. Потом ушла пить чай. Бобровский смотрел новости по телевизору. Они вяло переругивались. Потом всплыла тема денег. И ругань стала уже не такой вялой.
