и вбивать в нее здравый смысл, то не тебе. А теперь иди и предоставь это мне.
Обиженный, он удалился грубо и неучтиво. Как только дверь за ним с грохотом захлопнулась, атака на меня возобновилась. Каждое свое гневное слово мать произносила очень громко и отчетливо.
– Ты что, до сих пор не понимаешь, что натворила? Не сознаешь, насколько возмутительно и бездумно себя повела? Ты ведь знаешь, какими честолюбивыми амбициями руководствуются молодые люди простой крови и без знатного происхождения. Они готовы на все, готовы рисковать, чтобы отыскать для себя подобающую нишу, чтобы обрести земли и власть, а ты так чудесно сыграла на руку этому человеку. Я знаю, кто он такой. Младший сын в семье, без права на наследство, без каких-либо заслуг, какой-то малозначительный рыцарь из какого-то отдаленного поместья на севере, если я ничего не путаю. Один из множества придворных рыцарей, которым самим нужно пробиваться в жизни: красивое лицо и солдатское искусство, но никаких перспектив, кроме тех, что он может завоевать на поле брани. Его отец прославился беспрецедентной изменой в бою, за что был убит своими же бывшими друзьями. А ты, со своей королевской кровью в жилах, добровольно связываешь себя с такой недостойной семьей и тратишь себя на человека без имени и без состояния.
Она умолкла, чтобы перевести дыхание. Но прежде чем она продолжила, я успела вставить слово в свою защиту.
– Но ведь и мой отец был казнен как предатель, – возразила я.
Не стоило этого говорить. Несмотря на то, что это было правдой, правда эта оказалась не ко времени. И если мой дядя все-таки сдержался, то моя мать застала меня врасплох сильной пощечиной, от которой я даже пошатнулась. Прежде она никогда не била меня. Секла словами – да, но никогда физически. Я читала ярость в углубившихся складках ее лица, но даже не подняла руку, чтобы схватиться за покрасневшую от удара щеку. Я просто стояла и пристально смотрела ей прямо в глаза.
– Твой отец был оправдан, – сказала она таким тоном, как будто казни и вовсе не было. – Печать измены была стерта с его имени и репутации рукой самого короля Эдуарда.
– Но в заговор были вовлечены и вы тоже, мадам. – След ее ладони продолжал гореть на моем лице, и поэтому я не собиралась щадить ее, даже если это было неразумно. – Вас тоже реабилитировали и восстановили в правах?
– Твое вызывающее поведение неприемлемо.
Я стояла, напрягшись всем телом, пока моя мать наконец не вспомнила о своем достоинстве и не сбавила тон.
– Ты прекрасно знаешь, что я была прощена, – сплетя пальцы рук перед собой, сказала она. – Да и ты тоже, иначе тебе не вернули бы статус члена королевской семьи при дворе. – Возможно, она и обуздала уже свою ярость, но со мной еще не закончила. – Неужели ты так легковерна? Вот уж никогда бы не подумала, что моя дочь упадет в объятия какого-то безродного проходимца, будто спелая слива на ладонь. Он видел в тебе лишь неосмотрительную девчонку с королевскими связями, которая проложит ему путь к завидной должности при дворе,
