надолго. В доме часто кто-нибудь квартировался. Киселиха не упускала ни одной возможности заработать денежку.
Деньги ласково называла – денежками. Аккуратно складывала их в чулок и прятала в надёжное место – в тайник, что в погребе. Деньги на текущие расходы хранила под матрасами, в подушках и за иконами. Каждый день, оставаясь наедине, раскладывала купюры на столе, с любовью разглаживала, пересчитывала. В полную луну или нарастающий месяц клала деньги на окно, так чтобы лунный свет непременно касался их. А то и стояла на крыльце, вытянув руку с самой крупной купюрой и всё приговаривала: ведись не переведись. Поцеловав денежку, прятала назад в тайник.
Зина приехала под вечер в дождь.
Стоял конец лета и дожди зарядили по-осеннему.
– Да, погожие деньки уж кончились, теперь одно ненастье будет, – сетовала Киселиха, принимая и разглядывая промокшую гостью. – Ничего, садись ближе к печке, быстрее обсохнешь. Я сейчас. – И она вышла в сени.
Зина успела промокнуть под ледяным дождём. Поставив чемодан у порога, присела на табуретку возле печи.
Видимо только что подкинули поленья и, печь смачно кряхтела, обдавая жаром. Зина вытянула руки над плитой и стала осматриваться.
Просторная и тёплая комната была кухней и прихожей одновременно, как водится во многих деревенских домах. Убранство вокруг удивило Зину чистотой и бросающейся в глаза зажиточностью. Особенно заинтересовала лампа, висящая над столом – оранжевый абажур с бахромой по краям. Зина таких ламп не встречала.
Киселиха вернулась, принеся с собой чугунок с картошкой и тарелку с малосольными огурцами. Поставив всё на стол, она обратила внимание на Зинин чемодан.
– Ох, а вещей-то у тебя не шибко много. Ненадолго что ль? – поинтересовалась, озабоченно прикидывая, насколько задержится квартирантка.
– Да у меня больше и нет. Все при мне, – ответила Зина, не понимая вопроса старухи.
– А… – протянула с пониманием Киселиха. – Так, сейчас покормлю тебя. Согрелась, иль нет? – В ответ Зина кивнула. Но Киселиху такой ответ не удовлетворил, осмотрев с пристрастием гостью, проворчала: – Конечно не согрелась, где уж тут. Ещё разболееси. – И она опять вышла.
Когда вернулась, кинула под ноги Зине домашние тапочки.
– Ты давай, мокрое сымай, а вот кофту мою накинь-ка. – Она подала Зине шерстяную вязаную кофту.
Переодевшись, Зина утонула в хозяйском одеянии.
Киселиха посадила гостью за стол, где помимо закуски стоял и штоф.
Хозяйка нарезала хлеб, а Зина не спускала глаз с графина. Вспомнилась сразу Эмма Викторовна, и как они вдвоём в такой же холодный дождливый вечер сидели за рюмочкой: вспотевшие окна, чайник гудел, папиросы дымились, и Эмма Викторовна как живая… У Зины защипало в глазах, она тяжело сглотнула.
Страшно захотелось выпить: когда выпьешь – теплеет и сразу становится хорошо и весело. Стесняясь
