прямо в приемной председателя профсоюзного комитета. Руководство университета взяло на себя организацию похорон, коллеги почтили память старейшей сотрудницы. Когда горе улеглось, Тедди и Полина осознали, что остались в коммуналке, не имея в ближайшем будущем никаких перспектив получить отдельную квартиру. Что ж, они продолжали жить и работать – оба были молоды и надеялись на лучшее.
До конца восьмидесятых семья жила неплохо – Тедди зарекомендовал себя, как талантливый молодой инженер, и его дважды посылали в Финляндию для участия в разработке проекта строительства атомной электростанции. Когда в стране началась эпоха всеобщего дефицита, Трухины особо не страдали – сотрудников их конструкторского бюро вдоволь обеспечивали сахаром, маслом, мясом и прочими жизненно важными продуктами питания. Однако сразу же после развала Союза стали задерживать выплату зарплаты, начались сокращения. Бюро разваливалось, специалисты-конструкторы шли торговать на рынок, чтобы не умереть с голоду, и Трухины поняли, что нужно что-то решать и решать кардинально.
Однажды теплым майским вечером девяносто второго, когда Гена и Лиза делали уроки у себя в комнате, а их родители строили и обсуждали планы на ближайшее будущее, в дверь постучали. В ответ на громкое «да», в комнату заглянула рыжеволосая девичья голова и внучка покойной бабы Доси – той самой, что когда-то закармливала молодого Тэкеле малосольными огурчиками, – интригующим голосом сообщила:
– К вам тут какой-то – в наш звонок позвонил.
После этого голова фыркнула и исчезла, а на пороге появился чернокожий мужчина, при виде которого в душе Тедди что-то дрогнуло – перед ним стоял его давно забытый родитель Лоренс Тэкеле.
Встреча отца и сына произошла на удивление просто и обыденно – словно не лежала между ними разлука длиной в четверть века. Уже через полчаса африканский джентльмен расслабился за рюмкой водки и откровенно объяснил, что заставило его вспомнить о существовании давно забытого первенца.
Тут было много чего – и обида на непочтительных чернокожих отпрысков, и дух демократии, проникший не только в Россию, но и на африканский континент, и ностальгия, часто поражающая джентльменов после пятидесяти независимо от цвета их кожи.
Смысл всего, что сказал в тот вечер Тэкеле, сводился к следующему: в конце концов, белый человек – тоже человек, и если черный сын непочтителен к отцу, то отец имеет право передать наследство белому сыну.
Наследство это, как оказалось, было весьма значительным. Уже через год после возвращения на родину Лоренс Тэкеле, понял, что медицина – не его призвание. Он начисто забыл все, чему его учили в Университете Дружбы Народов, и занялся скупкой земель, принадлежавших частным лицам европейского происхождения. На спекулятивных операциях Лоренсу удалось сколотить огромное состояние, и теперь он предлагал своему
