и не Сулик, – Чеплугин повернулся сначала в одну, потом в другую сторону.
– Что потерял? Случайно не это? – Валентин подцепил с пола клочок таблеточной упаковки. – Санапакс? Опять за свое?
– А кому какое дело? Ты же не побежишь закладывать коллегу?
– Уже побежал, – Валентин скомкал остатки упаковки, швырнул в корзину для мусора. – Если уж Сазик об этом знает, стало быть, знают все. Помяни мое слово, за эту самую наркоту тебя и выпрут.
– Да плевать, – Чапа перегнулся через ручку кресла и действительно плюнул в сторону корзины. – Может, я сам хочу, чтобы меня выперли.
– Действительно этого хочешь?
– А почему нет? – Чапа хрипло закудахтал, что означало у него приступ смеха. – Выйду на пенсию, буду рыбачить, заведу кур, свиней.
– По-моему, ты их уже завел, – поднявшись, Валентин приблизился к окну, распахнул створки. Обернувшись, пояснил: – Ароматы, во всяком случае, как в хлеву, это точно.
Засопев, Чапа выставил на стол бутылку недопитого коньяка и грязный с пожелтевшими стенками стакан.
– Еще ты мне будешь это говорить!
– А что? Кто-то еще говорил? – Валентин скрестил на груди руки. – Так, может, мы правы, Чапа? Может, стоит прислушаться? Извини, но от тебя пахнет немытыми женщинами…
Желтый стакан, как из пращи, вылетел из руки сторожа, ударившись в стену справа от Валентина. Лицо Чапы побагровело.
– Ладно, не пыхти – не паровоз, – Валентин усмехнулся. – Допивай свой коньяк, а то, вижу, ты и впрямь не в себе. С двух шагов промазать в человека стаканом!
Чапа послушно припал к бутылке. Было слышно, как с бульканьем жидкость перетекает из посудины в человеческое чрево. Капельки пота, двинувшись от виска пьющего, медленно поползли к небритому подбородку. Черные спутанные волосы, сосульками свисающие до плеч, обрюзгшее лицо шестидесятилетнего пропойцы. Но до шестидесяти Чапе было еще далеко. Насколько Валентин помнил, сторожу спорткомплекса едва перевалило за сорок.
– Кстати, о немытых женщинах, – Чапа перевел дух и с недоумением воззрился на опустевшую бутылку. – Вчера их сюда навели не меньше роты. Наверное, согнали из подшефных гостиниц. Такой табор устроили! До семи утра кочевряжились, так что санапакс мне пришелся в самый раз.
– Надеюсь, в оргиях ты не принимал участия?
– Что я – вольтанутый? Этих болячек мне больше не надо, – Чапа передернул плечами. – Но одним глазком взглянул, само собой. Из интереса. Все наши шмурики и кодланы там были – Степчик, Сулик, эта обезьяна Мартыныч… Кто в трусах, кто в галстуке, кто нагишом… Это у них юмор такой, значит, – нацепить на шее бабочку и разгуливать без штанов. Жирные, как боровы, и по десятку девиц на каждого. Зойка там тоже задом вертела. Про тебя между прочим выспрашивала.
– С чего бы?
– Известно, с чего. Ты у нас здесь один, считай, ее не трахал. А это уже, сам понимаешь, западло. Обидно дамочке.
– Переживет.
