Оп-па! – с рук сорвались две огненные дуги и, пролетев двадцать шагов за пару секунд вошли в белоснежный ствол березы на два пальца. Брызнули искры, и дуги оплели ствол… продолжая его жечь. – Яка прелесть! Всех сжечь значит?… хи-хи-хи.
– Уголёк кружится в танце, распаляясь и горя, выходите – будем драться, толпы жечь умею я!
Хоть втроём, хоть всей гурьбою, всех роняю в пол лицом, опалённою спиною награждаю подлецов!
Спит хозяин и не знает, что его сон под замком, хоть мозгов в нём не хватает, но наполнен он г..добром!
Вот так изгаляясь и танцуя над спящим, счастливый мальчик кружил и сурово посматривал по сторонам. День подходил к своему окончанию, гнёзда злобных певунов в эту ночь будут разорены, а к утру свободные места займут конкуренты, всё как обычно.
Поддерживая вечернюю суету, крики, плач и стенания – из густого березняка разливался сладкий и раскатистый храп.
Глава 0.7
За плотно захлопнутыми веками мерно вздрагивающего и звонко сопящего великана, голубые глаза не знали покоя. Играющему в воздухе с невезучей стрекозой духу казалось, в редкие минуты, когда он бросал обеспокоенный взгляд на израненное тело хозяина, что тот видит очень интересный сон. И малыш надеялся, что этот тугодум не забудет его сразу же, как проснётся, а расскажет ему, ведь так интересно петь весёлые песни про новые приключения и яркие встречи. Поэтому он отгонял от спящего всякую мелочь, не забывая приударить за какой-нибудь красоткой, кстати, вот и ещё одна – летит такая вся… ну – у… яркая…
– Смотри же, я пылаю и влекуся, весь истекая, как в меду. Тебя я приглашаю вон в ту рощу, там страсть познаешь ты мою. – И сбив набок колпак с бубенцами, по-молодецки зашагал, прям по воздуху наперерез обречённой летунье.
****
Вокруг всё кружилось и затягивало в омут красок и странных ощущений. Тело легко воспаряло ввысь к манящим звездам, растворяясь в море чёрного "Ничто". Холод пробирал до костей, которых уже не было. И как только сознание приняло судьбу и начало сливаться с Великим, сразу же тяжелело, как будто поглотив все светила, и низвергалось вниз. Видя каждое мгновение этого падения, человек с ужасом ждал встречи с твердью. При таком ускорении тело неизбежно было бы уничтожено, убито, смято. Осознание этого пугало, но с этим ничего нельзя было поделать, все боятся смерти. Страшно, но беззвучно крича, человек падал. В этом полете сквозь ужас, сознание обозревало картину мира, он длился всего несколько мгновений, но они были незабываемы. Большую часть мира занимало Лесное Море, поглотив две четверти суши, лишь малая его часть была разрезана горной цепью, уходящей в Рыжую Песчаную Реку. Эта Река вилась у подножия гор, то сужаясь, то разливаясь вширь, захватывая всё больше от Гор и Леса. Всё это напоминало зелёно-рыжий зрачок, плавающий в омывающем эти земли Синем Море, воды которого тоже были не прочь забрать себе часть суши, и кое-где это удавалось. Именно в эту спорную зону стихий и падал человек.
Точка
