посмотрела в сторону монастыря. Чем сейчас заняты сестры? Она искренне их жалела, ведь они отказались от счастья материнства ради того, чтобы служить Богу. А ведь так приятно лежать рядом с мужем или прижимать к груди новорожденного…
– Интересно, умеют ли сестры обращаться с маленькими детьми? – улыбаясь, спросила она саму себя вслух. Мысль, что монахиням пришлось стать няньками, показалась ей забавной.
Но серьезность быстро вернулась к Элизабет.
– Наверное, они ко всему привыкли. Хотя не думаю… Они ведь не медсестры, а учителя. Я бы лучше позаботилась о малышке.
Элизабет задремала, думая о таинственной малышке, которую жители Валь-Жальбера смогут увидеть еще не скоро.
Что до Анетты Дюпре, то она была не в духе. Теперь, когда она рассказала своей молодой соседке, что у сына корь, у той не удастся ничем поживиться. А ведь ей так хотелось испечь медовую коврижку… Но где же теперь взять для нее меда?
Монастырская школа Валь-Жальбера 17 января 1916 года
Сестра Аполлония не отрываясь смотрела на Мари-Эрмин. Девочка сидела на кровати, такой же, как и у остальных монахинь, – с распятием в изголовье. Было очевидно, что малышка идет на поправку. Последний раз она температурила три дня назад.
– Господь любит этого ребенка! – воскликнула сестра Люсия, соединяя ладони в молитвенном жесте. – Посмотрите, матушка, как она нам улыбается!
– Она очень красивая и милая. Но почти ничего не ест. Мне кажется, она очень бледна.
– Я уже позвонила в универсальный магазин, – сказала сестра Люсия. – Около двенадцати рассыльный принесет нам сухого молока и овсяных хлопьев. Каша для такой малышки полезнее, чем суп. Сегодня она не захотела его есть, и я дала ей кислого молока и печенья.
Настоятельница с задумчивым видом кивнула. Это вынужденное заточение в четырех стенах нарушило привычный уклад их жизни.
– Мы должны быть в классах, с учениками, а вместо этого все четверо, по очереди, сидим у постели этого маленького ангела, – вздохнула она.
– Значит, такова воля Господа, матушка.
В спальню вошла сестра Мария Магдалина. Молодая монахиня остановилась у кровати и, склонив голову набок, полным обожания взглядом смотрела на девочку.
– Благой Господь! – воскликнула она. – Какая Мари-Эрмин сегодня бледненькая! И все-таки какое счастье видеть ее здоровой!
Едва заслышав ее мелодичный нежный голос, ребенок радостно залепетал. В голубых шерстяных штанишках и такой же кофточке, некогда принадлежавших Симону Маруа, она могла сойти за мальчика, однако тонкие черты лица все же выдавали принадлежность ребенка к женскому полу.
– Сестра Викторианна хочет сшить ей платьице из скатерти, – объявила сестра Мария Магдалина таким тоном, словно речь шла о событии первостепенной важности.
– Не стоит, – резко возразила настоятельница. – В штанишках теплее. Думаю, скоро наша мадемуазель сделает
