считать это забавным?
– Они пытались убить нас. Всегда существуют всякие «они». Кажись, они этим уже не одно столетие занимаются. – Фу отвесила ему такой же насмешливый поклон, как королеве Русане. – Мои глубочайшие сожаления, ваше высочество, но, если вы хотите напугать нас, чтобы заставить вам помогать, придумайте что-нибудь поинтереснее.
– Как насчет дворянства Олеандра? Интересно?
Фу прикусила язык и уставилась на Тавина. Смех стих. Дворянство Олеандра было поважнее, чем «они». Дворянство Олеандра было костью в горле каждой Вороны.
– Видишь ли, это забавная история, – продолжал Сокол, а внезапная бритвенная острота в его словах дала понять, что шутки отброшены. – Выясняется, что королева завела множество новых и жутких друзей. Я бы и месяца не дал, как она попытается прибрать трон к своим рукам. А когда это произойдет, своим успехом она по большей части будет обязана замечательным союзничкам – дворянству Олеандра.
Каждая Ворона носила шрам, нанесенный дворянством. Из-за него Вороны не останавливались рядом со многими деревнями после заката. Именно тогда дворянство с белыми олеандрами на груди, пряча лица под бледными красками и бесцветными тканями, скрывавшими их принадлежность к роду и касте, пускалось вскачь.
Большинство обитателей Сабора верило в то, что Вороны – это возрожденные мертвые грешники, обреченные на раскаяние и влачащие тяжкую долю сдерживания чумы. Олеандры верили в ту часть мифа, которая нравилась им, – мол, Завет призывает наказывать Ворон за их проступки, – и утверждали, будто Вороны сами распространяют чуму. А потому посчитали наказание Ворон своим долгом. Завет был для Олеандров всего лишь еще одной маской, и Фу слишком хорошо знала, какие чудовища скачут под ней.
Они были богатыми и бедными, безымянными и бесчестными, многочисленными и беспощадными. Их охота считалась убийством только тогда, когда их ловили. А поскольку охотились они исключительно на Ворон, областные губернаторы ловить их совершенно не торопились.
Когда же дворянство ловило Ворон, лишь немногим счастливчикам удавалось уйти.
Матери Фу не повезло.
Фу подумала о дороге во тьме, той, что протянулась за ней на десяток лет, когда она сумела-таки добраться до колена Па. И все же она до сих пор помнила череду пальцев, которые дворянство Олеандра оставило, чтобы указать ей путь.
Она снова поймала непослушную нитку на робе и дернула ее.
– Я не стану требовать вашего повиновения. – Отсветы факелов плясали на окровавленном лице принца Жасимира. – Но когда Русана сядет на трон…
– …Дворянство Олеандра будет носиться там, где и когда захочет, – закончила Фу.
Подлец вцепился в телегу с такой силой, что костяшки пальцев, казалось, вот-вот прорвут кожу. Фу могла лишь догадываться, что сейчас всплывает в ужасных глубинах его памяти.
Тавин кивнул.
– А помогать им будет эскорт вооруженных Соколов.
По поводу своих воспоминаний Фу гадать не приходилось: далеко-далеко, давным-давно маленькая девочка подобрала скрюченную,
