и не сводил глаз с окровавленных саванов на телеге:
– Вождь, я не могу… вы не вправе просить…
– Зубы, – повторила Фу холодным, как камень, голосом. Она ощутила странный, едва заметный толчок в груди, когда ее назвали «вождем». Рановато еще.
Вороны позади нее кружили и ревели. И она, и Русана знали, что они могут терроризировать двор на протяжении многих часов, пока трупы грешников не пропитают чумой весь дворец. Королева-Лебедь может носить королевский герб, однако здесь и сейчас двором правила Фу.
Русана не отвечала.
Фу тоже не двигалась с места. Чем дольше это будет продолжаться, тем хуже будет выглядеть королева, позволившая Воронам так над собой глумиться.
На физиономии управляющего проступили бусинки пота. Жаль, что нужно сломать королеву, а не его.
– Считаю до ста, – сказала Фу, поворачивая клюв в сторону Русаны и вкладывая в слова всю застарелую ненависть. – А потом мы оставляем мальчишек у ворот и покидаем ваш город навсегда.
– Но… – пробормотал управляющий, – король…
– Раз, – сказала Фу.
– Пожалуйста …
– Два.
– Довольно! – выкрикнула Русана.
Фу ждала. Ветер легонько дернул ее за робу и отпустил.
– Пятьдесят нака. – Губа Русаны презрительно скривилась, а бриллиантовые когти защелкали быстрее. – И мы простим вашу дерзость.
Управляющий издал хриплый вздох облегчения.
– Благодарю вас за вашу безмерную щедрость, ваше ве…
– Три, – сказала Фу.
Когти Русаны замерли, впившись в прикрытое шелком бедро.
При счете десять слуга королевы был послан бегом. На счет семьдесят он вернулся и сунул в руки Фу тяжелый мешочек из парчи.
Вес не выдал сути содержимого, но ему на помощь пришел тихий зуд колдовства, отдавшийся эхом в ее костях. Каждая семья в Саборе хранила свои зубы на тот случай, если придется призвать Ворон с пустыми руками. Каждый зуб был на вес золота, но только для Ворон, которые слышали его шепот. Некоторые стоили дороже – кусочки удачи Сизарей или убежища Воробьев, – когда какой-нибудь Вороне они требовались.
Никто из королей веками не платил причастного. Но сегодня Фу пришли забрать плату.
Редкая коллекция зубов похрустывала в парчовом мешочке – целые зубные династии Фениксов, тысячи молочных зубов и даже зубы, выдернутые у трупов.
И теперь ее стая Ворон владела ими всеми, такими бесценными.
Из-под маски Фу полоснула улыбка острее стали. Вот почему они называли это Танцем денег.
Тонкие, как бритва, линии появились в уголках безупречных, плотно сжатых губ Русаны, и Фу восприняла это как личную победу. Она изобразила торжественный шутовской поклон, отошла назад и передала мешочек Па.
Он поднял кулак. Танец остановился. Во дворе воцарилась звенящая тишина. Веревки были подняты,
