его сладким мальчиком и выделывала с ним такие штуки, что Генри даже не вспомнил о том, что миледи, собственно, годится ему в матери. Хотя… он напоследок окинул взглядом элегантное, благоухающее духами и отголосками их бурного секса тело, соблазнительно раскинувшееся по несвежим простыням: при этом вполне себе знойная старушка. Даже слишком. Шарм, обаяние и опыт прожженной стервы – чего еще нужно для пикантной интрижки?
Внезапно, вспомнив подробности этой страстной ночи, Генри густо покраснел. Господь! Он не мог себе такое позволить! Только не он, извечный гордец и заносчивый пижон. Кажется – всполохи проснувшегося сознания – он совершенно по доброй воле стоял на коленях перед герцогиней, и она размашисто хлестала его по щекам, называя гадким безмозглым щенком. ООО! А потом велела держать руки за головой, зверски выкручивая соски своими жесткими пальчиками с острыми ногтями. И почему-то его сие действо безумно заводило. А затем… Дьявол! Он явно вчера надрался как свинья. Приснилось!.. Ему определенно все это приснилось!
Да что ж такое! Вообще не о том он думает, сейчас, дурья башка: боком ему выйдет сия интрижка, если кто-то прознает! Герцог безумно ревнив и уже извел не один десяток любовников своей неверной, обворожительно хищной пассии. Рассказывают страшные вещи, правда никто не знает наверняка, но слухи обо всем ходят довольно жуткие… А свидетелей почему-то никто никогда не встречал – только лишь разговоры нервным шепотом.
Вплоть до того, что чета герцогов – настоящие вампиры, сосущие кровь у молоденьких, не слишком-то невинных юношей, искусно заманивая их таким нехитрым образом в свои липучие сети. И как же он-то так влип? Ах, да! Он, кажется, поспорил с этим болваном Райзом! На ящик мадеры. Господь! Надо завязывать с выпивкой не иначе. Если останется жив.
Генри, на ходу запрыгивая в чулки и штанины белых офицерских кюло́тов2, подхватил в охапку остальную амуницию и с облегчением выскользнул за дверь, ободрав локоть о щербатый косяк. До крови. Впрочем, впопыхах он этого даже не заметил.
***
Лейтенант Генри Тейлор пришел в себя только в собственной квартире офицерской казармы: расхристанный, косо застегнутый мундир на нем топорщился, еле прикрывая наполовину заправленную батистовую сорочку. Нижние шлицы кюлотов свободно развивались по ветру, шлепая пуговицами по коленям, пока он сломя голову несся по пустынным улицам. Амуницией он даже не стал утруждаться, боясь запутаться в лямках ввиду отчетливой паники в голове – бежал, так и сжимая саблю в одной руке, а портупею и ремень – в другой. Ладно, хоть сапоги умудрился не забыть. И, кстати, хорошо еще, что никто из начальства не повстречался таким ранним утром, а то – под арестом недели на три, не меньше. Позор!
У него оставалось еще немного времени привести себя в порядок перед утренним построением полка. Генри сбросил на кровать мундир и саблю, стащил через голову рубаху, крикнул Гордона. Пусть принесет воды – умыться и побриться.
Тот
кюло́ты –
