бог отвернулся от нас за наши грехи, – сокрушенно вздохнул рыжий и перекрестился.
Эйнар от этого жеста чуть не подавился куском говядины.
Конечно, Норвегия – страна христианская. Вот уже скоро лет двести будет, как святой Олав[27] окрестил всех ее жителей. Да только остались еще и такие люди, которые больше придерживаются старой веры.
До сих пор они не признают Христа, со смехом отказываясь от такого беспомощного бога, который даже себя и то не смог защитить, и по-прежнему приносят жертвы прежним, привычным Одину Одноглазому, Тору Громовержцу и прочим светлым Асам[28].
К их числу до недавнего времени Эйнар относил и Викинга.
Тот и клялся в основном не крестом господним, не мощами святого Олава, не перстом святого Петра или какой другой священной для христианина реликвией, а совсем другим: то Хугином, вороном Одина, то Слейпниром – конем его, то Гунгиром – копьем одноглазого, а то самой любимой клятвой – златокудрыми волосами Локи[29].
К этому последнему Викинг – и не зря, он и сам такой же хитрющий, как этот пакостник, – питал особое пристрастие и почему-то считал, что цвет волос у них с Локи почти общий.
А тут, поди ж ты, в христиане записался.
– Стало быть, вы с тех пор всем табором по нашей земле и кочуете, – подытожил сказанное Константин. – И как далеко ныне ваш путь лежит?
– В Царьград, к императору, – лаконично ответил Эйнар, следуя заранее обдуманному сценарию.
Пусть князь не считает, будто перед ним жалкие усталые беглецы, не знающие куда приткнуться, – хотя так оно и было на самом деле, чего уж тут.
Викинг и тут влез со своей добавкой:
– Он наши мечи всегда высоко ценил. Даже платил за службу так, чтоб каждый меч полностью золотом засыпан был.
Этот рыжий пройдоха так славно научился говорить на этом тяжелом славянском языке всего за каких-то полтора месяца, что сына Гуннара поневоле брали завидки.
Сам-то он освоил его более-менее, когда лет пять походил по найму с купцами новгородскими, оберегая их товар от морских разбойников.
«Возможно, волосы ему и вправду от Локи достались, – подумал Эйнар, – но уж язык скорее от Браги[30]».
Однако тут его раздумья вновь были прерваны, причем грубо и бесцеремонно, голосом князя, а точнее, той неожиданной новостью, которую он сообщил как бы между прочим:
– Так ведь нет теперь прежней империи. Развалили ее, разрубили на куски рыцари-крестоносцы. А им, насколько мне известно, воев добрых не надобно – свои имеются. Да и с золотом у них ныне туго.
– Как разрубили? – поначалу даже не понял Эйнар.
– А вот так, – пожал плечами Константин. – Весь град великий пограбили, храм святой Софии чуть ли не по кусочкам разнесли. Сосуды священные топорами да секирами на части порубили.
– Зачем рубили-то? – ужаснулась Тура. – Грех-то какой!
– Чтобы
Олав (Улав) Святой, король Норвегии (1016–1030), был причислен к лику святых за то, что объявил христианство государственной религией Норвегии.
Один – верховный бог в скандинавском пантеоне, покровительствовавший войне и воинам, дарующий победу или поражение. По преданию, свой глаз он отдал великану Мимиру за мудрость, содержащуюся в его медовом источнике. Тор – сын Одина, бог грома и бури, богатырь, защищающий людей и богов от великанов и страшных чудовищ. Асы – светлые скандинавские боги.
Локи – в пантеоне скандинавских языческих богов он считался братом Одина, но был единственным из двенадцати богов, кто не имел в Астгарде, небесном городе Асов, своего трона. Обладал весьма зловредным и мстительным характером, был хитер и коварен, всегда норовил напакостить Одину и другим богам, хотя иногда и помогал им.
Браги – бог поэтов и певцов-скальдов.
