сделала глубокий вдох и единым духом выпалила:
– Когда ты позвонила и сообщила, что приедешь с Таней, Илья собрал свои вещи и сказал… сказал…
Тут у нее закончился запас воздуха, и она умолкла, опасливо глядя на невестку. Та скрипнула зубами.
– И что же сказал твой сын?
Решившись, Виктория, вновь наполнила легкие
– Он сказал, что ноги его больше не будет в этом доме. Что он уходит отсюда. Навсегда уходит.
Глава четвертая
Маргарита уехала в начале сентября. Поцеловав на прощание сестру, она сказала Илье:
– Ладно, давай уж и тебя обниму, хоть ты и паразит, конечно.
Илья усмехнулся – с тех пор, как он случайно увидел ее в объятиях Антона Муромцева, отношение его к этой «зловредной рыжей стерве» как-то незаметно для него самого изменилось.
– Хороший ты человек, Ритка, – с чувством произнес он, – ведро б тебе только на голову, чтобы не слышать, что ты говоришь.
Рита улыбнулась и легонько тряхнула рыжими волосами.
– Я уезжаю, так что ты вряд ли скоро услышишь мой голос. Береги мою сестру, а то я тебя и с того света достану. Каринка, Жоржик проснулся? А то меня внизу ждет машина.
– Сейчас принесу тебе его попрощаться, – Карина выбежала из комнаты, а Илья, оглянувшись, крепко стиснул руку Маргариты.
– Послушай, я хотел тебе сказать…
– Не надо, – перебила она.
– Ты даже не представляешь, какой он! Он – чудо. И он страдает, я же вижу.
– Я знаю, Илья, не нужно.
– Но почему – ведь он тебя…
– Илья, все! Забудь о том, что ты видел, этого не было.
– Как хочешь, – он вздохнул и отступил, – прости, мне очень жаль.
– Мне тоже, но изменить ничего нельзя. Скажи, ты когда уезжаешь в Германию?
– Десятого, уже точно. Так боюсь оставлять Карину одну!
Карина вошла с Жоржиком на руках и, услышав последние слова Ильи, улыбнулась.
– Илюша, не надо за меня бояться. Ритуля, целуй племянника и скажи ему, что тетя скоро приедет. Пожалуйста, сестричка, больше не исчезай так надолго!
Маргарита коснулась губами нежного лобика ребенка и изменившимся голосом сказала:
– Смотри, а у Жоржа глазки голубые – как у этого твоего паникера, – она кивком указала на Илью. – Хорошо еще, что он за тебя волнуется – пусть попробует не волноваться!
Погрозив пальцем, она вернула сестре ребенка и почти выбежала, хлопнув дверью, чтобы они не увидели слез на ее глазах.
– Твоя сестра в своем амплуа, – вздохнул Илья и осторожно взял у Карины сынишку, – но я и вправду волнуюсь – так не хочется от вас уезжать!
В день отъезда тревога Ильи превратилась в панику – накануне в Москве взорвали дом на улице Гурьянова. Шагая по комнате большими шагами, он говорил:
– Боже
