господ Земли. Тьфу! – женщина плюнула в ту сторону, куда свернул Савченко, спустившись со ступенек. Высокого спортсмена в коричневой куртке-аляске с накинутым на голову капюшоном было видно через большое прозрачное стекло передней стены. Покупатели, кто вздохнув, кто соглашаясь, сошлись во мнении, что уважение к старшему поколению у нынешних юнцов не то, что было у них, когда даже родителей во многих семьях звали на «Вы».
Едва зайдя на территорию, Гена наткнулся на Галину Петровну. Михеева бежала к третьей паре.
– Прогуливаешь, Савченко? – строго спросила преподаватель по биохимии.
– Пары нет. Бережной куда-то внезапно свалил, заменить его на теории некому, – ответил Гена, не особо расстроившись тону обычно мягкой Михеевой. Галина Петровна почти ко всем студентам относилась одинаково заботливо и внимательно, но Гера был ей давно неприятен и Михеева смотрела на него так, словно хотела проткнуть взглядом. Услышав ответ, она стала ещё более хмурой, под стать погоде.
Вчера вечером, как только Панас Михайлович рассказал ей про какую-то немку, Галина Петровна сразу всё поняла. Обоих соседей – Бражника и Бережного – Михеева давно считала скорее приятелями, чем коллегами и даже соседями. С первым они выгуливали Золотого и пили вечерами чай. Иногда Бражник, доверяясь хорошему вкусу женщины, просил её оказать помощь в выборе той или иной одежды. А вот Рудольф Александрович на чаи заходил крайне редко, вещами не интересовался в принципе, так как почти всегда носил спортивную форму, но зато мог запросто завести разговор по душам на волнующую тему. Там, где Бражник был закрытой стеной, непроницаемым валуном и даже бездушным валенком, Бережной проявлял такт, понимание и выражал сочувствие не формально, а вслух. Михеева ценила эту чуткость и старалась отвечать тем же. Оттого и переживала теперь. Потому и ночь не спала, надеясь узнать, что же случилось с Адольфой. Судя по ответу студента, заведующий кафедры не вернулся из больницы до сих пор.
Проводив взглядом убегающую Михееву, Савченко всё также медленно побрёл к институту. Проходя мимо столовой, он унюхал запах мяса и капусты и обрадовался. Похоже было, что накормят их в обед бигусом. Его Гена очень любил. Мать тушила капусту на подкопчённых кусках сала, приправляя постной свининой, отчего овощ выходил нежным и приятно солоноватым. В столовой, понятно, никакого копчёного окорочка для студентов не найдётся, «тётька Катька бросит в казан в лучшем случае шкурки от него, но всё же лучше, чем осточертевшие куриные биточки или жирные шницели из той же свинины. Первые пролетают незаметно, так как мяса в них если есть треть от положенного, то хорошо, остальное – молотый хлеб, размоченный в молоке. Вторые вызывают тяжесть в правом подреберье», – думал Гена, с блаженством засовывая печенье целиком и рассасывая его, прилепив языком к нёбу. Песочное тесто таяло и разливалось необыкновенной вкусностью с запахом
