тихо разговаривать об институте, о колхозе, о Горобовой. Тогда-то и объяснились на её счёт. Разошлись не поздно, утром Лысков должен был сначала отвезти Бережного в Жуковский, затем вернуться за Эрхардом, чтобы также, паровозиком ехать в институт.
– Чего тебе, Паша, круги наворачивать? Язык до Киева доведёт, не потеряюсь.
– Я не за то боюсь, что потеряешься; в посёлке каждая синица знает МОГИФК. Смотри не опоздай к восьми.
После таких страшилок Эрхард вышел из дома вместе с хозяином. Решил, что лучше подождёт восьми часов в машине, чем, действительно, опоздает на встречу. Быстро обернувшись в Жуковский и обратно, Лысков прибыл на работу без пяти восемь, увидел агронома и поспешил к нему. Что-то показалось подозрительным в том, как тот размеренно вышагивает по вестибюлю первого этажа, словно по парку, с руками, засунутыми в карманы теплой куртки.
– Ты что тут делаешь, Сильвестр? – спросил он, указывая на настенные часы. – Тебе через четыре минуты нужно быть у Горобовой.
В холле было мертвенно пусто и тихо. Только дежурные по гардеробу пили чай. Улыбнувшись, Эрхард выставил поднятую ладонь вперёд:
– Паша, не суетись. Мне сказали, что Наталья Сергеевна ещё не пришла. Вот я и встречаю её тут.
Лыскову всё стало понятно. Горобова, и это знали все, могла появиться, когда угодно и где угодно, словно у неё были для входа в институт не только главные двери, ни даже запасные выходы, но и личные подземные коридоры. Ухватив Эрхарда за рукав куртки, Лысков поволок его к лестнице, приговаривая на ходу:
– Ой, Сталлоне, Сталлоне. Чего ты такой наивный-то? Ему сказали… Он встречает… Да я головой бьюсь об заклад, что Наталья Сергеевна уже полчаса как в институте. Давай шевелись. Ты понятия не имеешь, что значит опоздать на встречу с нашим деканом. Орлов и тот менее суровый, чем Горобова.
Суета Лыскова и его причитания развеяли романтическое настроение Эрхарда. По правде говоря, Сильвестр Герасимович настроился на беседу личного характера. Еле поспевая за совсем неспортивным, но шустрым и ловко лавирующим по коридорам преподавателем, агроном даже запыхался. А когда Павел Константинович ткнул на полоску света, едва пробивающуюся из кабинета Горобовой, то и вовсе чертыхнулся:
– У неё что – есть шапка-невидимка? Я же был тут десять минут назад и кабинет был пустой. Вот я и подумал, что, может, лучше будет, если я встречу Наталью Сергеевну в холле.
Лысков выслушал эти рассуждения с ухмылкой.
– Сильвестр, увы, здесь не театр, чтобы встречать даму в фойе и с цветами. Здесь её территория. Да и она, – анатом ткнул на дверь, – в данный момент не женщина, а руководитель. Зачем вызвала – неизвестно. Так что настрой лицо и дыши глубоко и ровно, – посоветовал он, задавая дыханию ритм руками. Сделав три медленных вдоха-выдоха вместе с Эрхардом, Лысков кивнул на дверь: – Ладно, шуруй! Уже время. Только постучи сначала, – посоветовал он.
