того, как мы сняли кожу, мы можем видеть под ней следующий слой опорно-двигательного аппарата. Это – мышца. – Лена отодвинула выцветшие ткани одну за другой. Все нырнули взглядами в препарат. Цыганок, наклонившись слишком низко, чтобы разглядеть, что же это такое серое, что может напоминать мышцу, вдруг почувствовала, как от запаха формалина умершего, смешанного с запахом чеснока живых, ей не очень хорошо. Отошла, села на стул, стала обмахиваться.
– Светик, тебе плохо, да? – тут же подошёл Армен.
– Воняет, – призналась Света, указывая в сторону, но не глядя туда.
Армен обнюхал сначала себя, потом стоящего рядом Попинко. От Андрея прекрасно пахло каким-то хорошим одеколоном. Пожав плечами, Армен подумал, что вдруг кто-то выпустил газы, и на всякий случай уверил Свету, что это не он. Девушке, было не до деталей: махнув рукой, она дала понять, что претензий к Армену не имеет. Лысков, не замечая состояния Цыганок, объяснял что-то про эластичную структуру мышц.
– Наш организм устроен так, что самые мягкие и податливые ткани лежат снаружи. Например, вот перед вами главная мышца бедра – четырёхглавая. Она состоит из четырёх отдельных мышц, каждая из которых имеет множество мышечных волокон, обёрнутых фасцией, иначе говоря – оболочкой. – Улыбнувшись Зубилиной, успешно сопровождавшей его рассказ показом нужной ткани, преподаватель продолжил. – Фасции, по мере приближения к кости, утолщаются и образуют связки или – прикрепления. Мышца – эластичная, а вот прикрепление – уже намного менее. – Лысков объяснял, а группа заглатывала слова преподавателя, пытаясь всё услышанное увидеть, а увиденное запомнить. Заметив, что Малкумов совершенно не слушает его, Павел Константинович приказал опять:
– Армен, оттяни ткань кожи. Зацепи мышцу, приподними её. – Армен взял протянутый преподавателем другой пинцет, стал делать, что просят. Лысков похвалил его. – А теперь, чтобы закрепить про опорно-двигательный аппарат, покажи нам каждое прикрепление твоей главной мышцы. – Лысков вёл речь о мышце, взятой пинцетом.
– Вы уверены, Павел Константинович? – спросил кавказец.
Преподаватель, любуясь миленькой Воробьёвой, бодро кивнул:
– Абсолютно уверен. Показывай!
– Как хотите. Хотя это не совсем прилично. Тут ведь девушки.
Преподаватель, подмигивая Лизе, махнул рукой:
– Малкумов, на анатомии нет понятия прилично-неприлично, этично-неэтично. Через неделю у вас начнутся практические занятия по антропологии, где вы будете работать друг с другом и друг у друга рассматривать и измерять то, что подлежит рассмотрению и измерению, – из кармана белого халата мужчина вытащил рулетку и продемонстрировал её, как доказательство сказанному. Он был доволен собой и собственным красноречием. Он не говорил, он почти пел, упоённо оглядывая теперь уже всех без исключения студентов, лица которых выражали разное: от отвращения до недоверия. Изжить в них неприязнь к тому, что делаешь, являлось одной из педагогических задач преподавателя по анатомии. Отчего он закончил совсем бодро,
