студентов, назвал его по имени.
– Владимир, помогите мне повесить вот этот плакат, – Печёнкин указал взглядом на рулон под мышкой.
– Где? – глупый вопрос Стальнов задал скорее от растерянности. Все объявления, расписание занятий и приказы внутреннего порядка висели на специально отведённой для этого доске. Печёнкин указал в сторону деканата.
– Хорошо, Владимир Ильич, одну минуту, – попросил спринтер, быстро вернулся к гардеробной и что-то сказал тёте Маше Соснихиной.
– Дела сердечные? – прошелестел парторг и вовсе неожиданно, когда студент зашагал рядом по коридору. Голос его был, как у злодея, крадущегося за жертвой на цыпочках, но притворяющегося добрым. Стальнов опешил и почувствовал, что краснеет. Он никогда ранее не замечал за собой стыдливости. А тут вдруг физически ощутил, как щёки налились жаром.
– Вот ещё, скажете тоже, товарищ парторг. Я приятеля ждал, чтобы вместе идти в столовую, – стал он оправдываться и снова удивился – никогда этого не делал.
–Ладно-ладно, – проговорил Печёнкин вовсе дружелюбно. – Что же я не понимаю? Думаете, парторг, так совсем сухарь, да? Нет, тёзка, нам, партийным лидерам, тоже ничто человеческое не чуждо. Да и потом, жениться молодому человеку в вашем возрасте даже законом положено.
– Чего-о? – Стальнову показалось, что он ослышался, – каким законом?
– Законом природы, – усмехнулся парторг, – да и вообще, человеческим законом. Есть ведь среди нас, людей, свои неписанные законы, выполнять которые мы обязаны. Иначе какое же будет в стране общество развитого социализма?
«Поехало!» – Володя опустил голову и улыбнулся. Испугавшись, что того Печёнкина, которого он знал, подменили, теперь он видел, что ошибся. Нет, никакой ошибки – перед доской с объявлениями остановился всё тот же брюзга и зануда, неспособный вести какую бы то ни было речь без своих идеологических постулатов. И с именем Стальнова всё скоренько так объяснилось; парторг его запомнил потому, что Владимиром звали его самого. Будь на его месте Юра или Стас, вряд ли голова Владимира Ильича, надёжно заваленная коммунистическим мусором, смогла бы найти внутри себя уголок для сохранения имени спесивого студента. Подумав про Стаса, Стальнов глянул на часы на руке; Добров всё утро торчал на кафедре лёгкой атлетики, помогая Михайлову. С ним условились встретиться в столовой. «Надеюсь, других поручений у этого хмыря в зелёной рубашке и красном галстуке для меня не будет?» – подумал Володя с надеждой.
Плакат прикрепили к деревянным рейкам, специально предусмотренным для бумаги. Кнопки Печёнкин принёс с собой. С реек их постоянно кто-то крал. Зачем? Этого не понимали даже самые жадные. Добров, расчётливый до мелочей, как-то раз предположил, что, наверное, вор копит их, чтобы потом сдать на металлолом. Вывешенный плакат сообщал
