назад.
– Легче, намного легче! – ответила Елена. – Только ведь надо мной потом смеяться будут, скажут, что я лентяйка.
Долго поговорить им не удалось, мотоцикл круто свернул с дороги и въехал во двор. Елена проворно соскочила с сиденья, одернула поднявшуюся при езде и без того коротенькую, по местным понятиям, юбку до колен, сняла кувшин и поставила на землю.
– Спасибо, Рубен, может, зайдете в дом, стаканчик чаю выпьете?
– Мне к директору надо.
Из дома вышел Мисак, остановился на веранде, затыкая за пояс пустой рукав.
– Рубен? К добру ли?
– Да вот, сноху твою привез. Еду сейчас по дороге и вижу: стоит возле Саакова дома, а рядом кувшин. Я и подумал, что утомилась, наверное, остановилась отдохнуть, а кувшин с непривычки поднять не может. Говорю ей: давай, мол, подвезу. Отказывается. Надо мной, говорит, ваши женщины смеяться будут! С трудом уговорил.
– Да хранит тебя Бог, – сказал Мисак. – Сколько раз я ей говорил, чтобы не ходила за водой, не ее это дело. Нет, не слушается. А для чего же, говорит, я тут нужна?
– Значит, добрым молоком вскормлена, – сказал Рубен, глядя вслед Елене, которая в это время вносила в кухню кувшин с водой. – Это по всему видно, дядя Мисак, – по разговору, поведению, по ее отношению к людям.
– Тут ничего не скажешь, – охотно поддержал старик. – Людям в сердце входит, как в свой дом. Воистину впрок ей пошло материнское молоко. – Он вдруг спохватился: – А почему мы здесь стоим? Разве у нас нет дома?
– Нет, дядя Мисак, мне в канцелярию надо. Дела. В другой раз зайду как-нибудь, посидим, потолкуем.
Он развернул мотоцикл и уехал. Мисак пошел было в дом, но услышал приглушенные голоса женщин и завернул в кухню. Елена стояла в дверях и, комкая ворот вязаной кофточки, пыталась что-то объяснить свекрови, но та, видно, и слушать не хотела – скорее всего, потому, что не понимала ее. Елена обернулась к вошедшему свекру.
– Айрик, ну хоть вы объясните мне, что плохого в том, что я села в мотоцикл Рубена? Мама почему-то сердится, – сказала она, пытаясь улыбкой смягчить свои слова. – Честное слово, ведь смешно же на такие вещи обижаться!
Мисак усмехнулся, похлопал ее по плечу.
– Ты иди. К себе иди, я скажу.
Елена в недоумении покачала головой и поднялась наверх. Мисак подошел к жене, чистящей к обеду фасоль.
– Слушай, ты что это глупости болтаешь? Что тут такого страшного, если Рубен подвез ее? Ты что, Рубена не знаешь? Уважаемый всеми человек, отец троих детей. Да еще друг нашего сына.
– Рубена знаю, – сердито оборвала она, – вот ее не знаю! Всего два месяца, как приехала, уже юбку задрала до самого пупка, чужому мужчине напоказ, да еще раскатывает по всему селу!
– Послушай, хватит плясать под дудку сестры, зря не наговаривай на девчонку, грех это. Мне сейчас Рубен сам сказал, что еле уговорил ее сесть на мотоцикл.
– Я не наговариваю, я говорю то,
