потом я стал ощущать нечто совершенное новое внутри себя.
Я бы описал это как азарт вступившего в покерную схватку игрока. Не денежный приз, а только возможная победа выводила меня на кураж, застилая глаза. Но и это со временем прошло. Осталось лишь чувство.
Маленькое, живое, настоящее, иступляющее чувство. Оно ставило меня в один ряд, пусть с самыми сомнительными, но очень желанными достижениями, которые обычно празднуют втихомолку. О таком не похвастаешь, запивая пятничный разговор пивом в баре с Башо или с другим коллегой.
Тот факт, что твоя женщина достигает верха экстаза, пока ты в нее даже не входил, поднимает самомнение на значительную, но невидимую для остальных высоту. Тем не менее, окружающие это как-то чувствуют, и близко не представляя, чем ты так горд. Молчание в некоторой степени оказывает медвежью услугу, формируя не самые приятные стереотипы. Но, ломая их внутри себя, выходишь на новый уровень близости.
Так и случилось с нами, дорогая Марта: наша близость достигла максимальной плотности из всех известных мне отношений.
– Ну, а любовь тут причем? – перебил меня Крис.
– Наверное, пока не полюбишь, не поймешь.
– Э, нет, приятель. Затираешь ты умело, но я не ведусь на болтовню. Что это вообще значит – новый уровень?
Мне было, что ему ответить, но я не был уверен, что он поймет меня правильно.
Я бы сказал, что любовь умеет обострять все чувства – и телесные, и духовные. Если бы не одно «но»: любовь вовсе не является гарантом изумительного секса.
Какой бы драматургией не наделяли первую страсть влюбленных, ей суждено умереть, как всему живому и подлинному. Взамен человек должен получить то, что зовут стабильностью, надежным тылом и надеждой на будущее. Однако это тоже тлен, если углубляться в инстинкты, которые руководят нами. Пробуждая эти инстинкты, мы становимся по-настоящему живыми. Я вовсе не хочу сказать, что человек погибнет без страсти и вожделения. Я хочу сказать, что только этот пыл способен затмить самые властные структуры.
Он существует в нас всегда – влюблены мы или разочарованы, видимо или незримо, и может открыться случайно или же как продолжение духовного притяжения. Только вот появление страсти крайне неустойчиво. И многие почему-то с удовольствием поверили, что все исправит любовь.
На деле любовь ничего не исправляет. Более того: ее тоже можно уничтожить и изжить. Любовь смертна. И все-таки влюбленному легче раствориться в чувственности, поддаться телесному и ощутить полный спектр эротических красок. Она, как внезапно активизировавшееся периферическое зрение: ты уже зряч, ты уже способен увидеть многое, но, расширив угол обзора, есть шанс рассмотреть вдвое больше.
Ты спросишь меня, дорогая Марта, испытывал ли я нечто подобное рядом с женой? Ведь я любил ее?
Да, я ее любил. И тем тяжелее мне найти ту
