«Я познал женщину».
Но и это оказалось иллюзорно и призрачно.
Если раньше я был убежден, что мужчины и женщины чрезвычайно несхожи, буквально с разных планет, то с тобой, Марта, в какой-то момент произошло полное слияние до той степени, что мы оба буквально потеряли половую принадлежность.
Началось с малого и безобидного – ты стала таскать мои рубашки. Я не запрещал. Мне это даже льстило. К тому же смотрелись они на тебе, хоть и нелепо, но безумно сексуально. Ты примеряла мои брюки, часы, как-то позарилась на галстук. Все это случилось невинным продолжением твоих проказ.
Однажды ты сказала:
– Сегодня я хочу быть сверху.
И это было незабываемо. Твоя фигура надо мной извивалась языческим божеством в пламенных заревах свеч, расставленных по комнате.
Мы играли без стеснения в любую фантазию, пришедшую в голову. На нас не было ничего, кроме нас самих, а сердца наши трепетали от счастья, покоренные друг другом. Я никогда не умел писать стихов, да и ты тоже, но вместе мы сочиняли настоящую поэзию, которой не требовались иные читатели.
Спустя время наши игры развились в полноценные спектакли. Не знаю, как тебе удалось уговорить меня, но я все-таки согласился надеть твое платье. Ты стояла у окна в моем костюме, в моей шляпе, с моей сигарой в зубах и изображала нахального мачо, а я сидел на диване и не знал, куда приткнуть ноги и руки, чувствовал себя ужасно глупо, о чем, конечно же, сообщил тебе.
– Джет, ну, пожалуйста! – выйдя на минуту из роли, взмолилась ты. – Всего один разочек!
– Марта, милая, это черти что!
– Ну же! Не ругайся! Воспитанные леди так не выражаются!
– Извини, но я не леди!
– Тогда молчи. Я все сделаю сама.
– Господи боже…
Знала бы ты, Марта, что самым счастливым моментом того вечера было снять с себя это платье, эту личину, которой я не мог, не хотел соответствовать. А все внутри меня изнывало от возмущения и претило начисто даже игривым попыткам придать моей личности женских черт.
Но я должен признать, что бывало ловил себя на мысли, как некоторые «дамские» штучки все же доставляли мне удовольствие.
Например, когда ты подпиливала и полировала мои ногти, и после они блестели розовым жемчугом, похожие на гладкие лепестки цветов. Когда я варил тебе суп-пюре из картофеля и грибов и потом кормил с ложечки будто заботливая матушка свое дитя.
Каждая такая мелочь делала меня чуточку нежнее. Будто раздвигались границы заданных гендерных ролей, и это только сближало нас.
С тобой я разучился скупиться на нежность. Я перестал ее бояться, как иногда боятся некоторые мужчины выглядеть подозрительно хлипкими. Наоборот. Закутывая тебя в одеяло, одевая твои промерзшие стопы в шерстяные носки, я ощущал огромную, чуткую силу, почти всемогущество, сравнимое разве что с силой бога.
