мокрым и скользким по лицу, шее – свежие порезы ожгло болью, хватанул воды за воротник, но зато почувствовал себя много лучше.
Слив воду, Лист принялся сочинять ужин: достал из‑под длинных столов корзины, набрал овощей, в туесках нашлись бобы и крупа, бочка с водой не закрывалась и, похоже, была бездонна. Я черпнул еще, кое‑как вымыл голову, расчесался, взялся чистить жесткой щеткой джинсы и кроссовки. Куртка в плечах была узка и стесняла движения, я снял ее, отнес обратно и положил в ларь. Лист хмыкнул и нагрузил меня работой – я сел чистить то, что на наших базарах называют синенькими, а по науке, кажется, баклажанами. Беседа была сведена к коротким репликам «подай-принеси».
Примерно через полчаса появилась Рокти. Мы уже заполнили полуфабрикатом три некрупных котелка, и мне было страшно интересно, что же станет с ними дальше. Но, едва взглянув в лицо охотницы, я потянулся вытереть руки, – Рокти была чем‑то сильно раздосадована, она не зашла в кухоньку, крикнула с порога:
– Скорей! – и тут же скрылась.
Я бросился следом, едва догнал уже в коридоре.
– Что стряслось? – Она не сочла нужным ответить, и я затылком почувствовал жар обиды.
Отстав чуть, я следовал за ней молча. А она все прибавляла шагу, и скоро мы уже едва не бежали. Когда она резко сбавила темп, я понял, что мы пришли, и оглядел себя бегло. Мокрые волосы, исцарапанная рожа, грязные джинсы и размокшие, потерявшие форму кроссовки. Не знаю, на что я рассчитывал, но порог следующей комнаты я переступил, расправив плечи, вскинув подбородок и глядя прямо перед собой.
Я ожидал старой голливудской декорации с просторной залой и старцами в белых одеждах по периметру, но ничего подобного не увидел. В комнате ничуть не больше размерами, чем та, куда привел меня Лист, суетилась масса народу. Склонившись над маленькими круглыми столиками голова к голове, одни обсуждали что‑то, другие писали, третьи читали длинные свитки.
Рокти уверенно обошла две такие группы и заняла свободное место у третьей, я сел рядом. Без подлокотников, но с высокой спинкой, кресло вынудило меня взгромоздить руки на стол, и вся моя напускная уверенность будто просочилась в песок.
– Никита? – Он, бесспорно, был много старше Рокти, седина проблескивала на висках. Открытый взгляд успокаивал и не отпускал, я едва видел, кто еще сидел рядом.
– Да.
– Я хотел бы услышать ответы на некоторые возникшие у совета вопросы. Можешь обращаться ко мне «Старейший». – Я кивнул, кажется, несколько нервно. – Успокойся. – Он взял меня за руку, заставив расцепить сплетенные крепко пальцы. Я вздрогнул, но тут же расслабился. – Та девочка, ребенок, расскажи нам, как вы встретились, как она выглядела, что говорила. Все, что вспомнишь, и не страшно, если ты забудешь какие‑то мелочи, мы понимаем, ты устал.
И я заговорил. Сбиваясь и путаясь сперва и все увереннее – дальше. Скоро я видел ее будто перед собой – рыжее солнце в волосах, ясная улыбка, ладошки, прячущие
