style="font-size:15px;"> – Я знал, что ты придешь.
Авил сокрушенно махнул рукой.
– Куда нам теперь? В горах мы не выживем, да и как нам без людей?
– Есть новые земли. Места всем хватит. – Отец Джеймс горестно вздохнул. Склонился над расстеленной на столе картой. Борей, надувая толстые щеки, гнал корабль сквозь Дуврский пролив прямо в пасть морскому чудовищу. – Ты думаешь, так только здесь? Так сейчас везде, куда дотягиваются руки Иннокентия и «псов» его… – Джеймс взял перо и тонкой твердой линией очертил границы. – Ну да ладно. Еще два дня ждем, может, еще кто подтянется, а потом вас проводят. Ты удивишься, но это близко.
Когда Авил вернулся к семье, монахи уже успели разнести ужин, и его ждала дымящаяся тарелка. Маленький сынишка Авила держал на руках буку. Неотрывно глядя на огонь огромными золотыми плошками глаз с черными точечками зрачков, зверек мурлыкал свою песню. Мяукающие звуки постепенно превращались в четкие слова, сплетающие нехитрый узор сказки.
Начинался Исход.
Когда стопка исписанной бумаги достигла значительных размеров, домовой откинулся на спинку кресла и помахал уставшей рукой. Осторожно, будто боясь поломать, согнул и разогнул пальцы, подул на ладонь. Я тоже чертовски устал, и язык у меня уже заплетался как у пьяного, а голова трещала от переполнявших ее дат и событий.
– Хуже некуда, молодой человек. Ваши познания оставляют желать лучшего. Разве можно проявлять такое неуважение к истории собственного мира? – Блаженная улыбка на лице Рола противоречила сказанному, он явно остался доволен проведенной работой. Я сам удивился, сколько подробностей прошедших тридцати лет – всей моей недолгой жизни – врезались в память и всплыли, понукаемые настойчивым домовым.
Если об этом мире я не знал ровным счетом ничего, то Рол проявлял небывалую осведомленность в событиях новейшего времени. Я с трудом придумывал вопросы, а Рол выстреливал их со скоростью пулемета, заваливая меня именами, которые вызывали лишь смутные ассоциации. Я готов был уже молить о передышке, когда Рол вскочил вдруг, схватил исписанную бумагу и письменный прибор и сунул все это под кресло. Похоже, мне не суждено было привыкнуть к странностям моего нового друга.
– Что ты делаешь?
– Сюда кто‑то идет, мне надо спрятаться. – С этими словами он взобрался на спинку дивана, поближе ко мне, и уставился на дверь выжидательно.
– Ро-ол! – позвал я. – Ты вроде бы хотел спрятаться?
– Тише! – зашипел на меня домовой. – Чем я, по‑твоему, только что занимался?
– Подозреваю, – я скосил глаза на его ступню, которую он только что, умащиваясь, поставил мне на плечо, – ты будешь первым, кого увидят, если сюда кто‑нибудь войдет.
– Потом объясню. Ш-ш-ш!
Тут дверь распахнулась. В проеме показался уже знакомый мне монах. Картинно замерев на входе, он переступил порог, радушно распахивая руки. Улыбка источала дружелюбие, а голос лился, как мед
