с ним взглядом, но князь поспешно отвел глаза. Обиженная этим, она кокетливо улыбнулась де Рибасу:
– Какое удовольствие вновь видеть вас в Петербурге, адмирал. Надеюсь, вы вернулись к нам навсегда?
– Надеюсь, что нет, – его взгляд, устремленный на прекрасную партнершу, был полон искреннего восхищения, – ежели сумею убедить государыню в необходимости строительства портового города на месте отбитой нами у турок крепости Хаджибей, и она утвердит смету, я тотчас же уеду.
– Крепости, которую вы отбили, адмирал, – проворковала Варвара Филипповна, обжигая партнера черным огнем своих глаз, – всем известно о вашем героизме, и о том, что взятие Измаила – в большей мере ваша заслуга, чем графа Суворова. Вами все было подготовлено к штурму, и если бы завистники не отстранили вас в сторону, честь взятия неприступной крепости принадлежала бы вам.
– О нет, мадам, – лихо крутанув ее в такт музыке, он чуть ближе придвинул к ней свое лицо, – на войне честь взятия принадлежит тому, кто берет, а не тому, кто мог бы взять.
– Однако же вы прекрасно вальсируете, адмирал, неужели этому учат на войне?
– Я испанец мадам, к тому же, вырос в Неаполе, танцы у нас в крови. Как и все остальное, – голос его теперь звучал глухо, рука крепко стиснула талию партнерши.
Смутившись и желая обратить все в шутку, Варвара Филипповна чуть отстранилась и нарочито весело проговорила:
– Так вы не сказали мне, адмирал, почему вам так трудно убедить государыню построить порт на месте захваченной вами крепости.
– Государыня поставила условие: прежде, чем строить, найти имя, которое дали местности древние греки. Казалось, это невозможно, в архивах почти ничего не сохранилось. Однако я все же нашел.
– Адмирал, на нас смотрит ваша жена.
Он широко улыбнулся.
– Ну, так что?
Музыка вальса умолкла, де Рибас подвел Варвару Филипповну к своей жене и усадил рядом с ней. Рыжеволосая Анастасия Ивановна, дочь Ивана Ивановича Бецкого, вальс не танцевала – ей уже перевалило за пятьдесят, и она считала сей танец несолидным для своего возраста. С Варварой Филипповной она поздоровалась равнодушно, не выказывая никакой неприязни – будучи на десять лет старше супруга, она давно перестала его ревновать. Подле Анастасии Ивановны примостились ее шестнадцатилетняя дочь Сонечка де Рибас и Наташа Суворова, обе возбужденные только что окончившимся вальсом
Гости постарше начали строить пары для контрданса – после вальса юным кавалерам и барышням строгий танец казался скучным. Правда, Николай Зубов увел танцевать Наташу, но Анастасия Ивановна и Сонечка остались сидеть.
– Как себя чувствует Иван Иванович? – вежливо спросила Варвара Филипповна, не найдя другой темы для разговора.
Анастасия Ивановна пожала плечами.
– Как может чувствовать себя
