нового начальника по званию. И возрастом. И, уж конечно, образованием. Надо с первого же дня поставить на своем и показать, что хамства он не потерпит. Не угоден – пусть переводят! Меньше батальона все равно не дадут.
Внутренне бунтуя, но стараясь быть спокойно-решительным, Кривоножко вошел в свою землянку готовым к первой и последней решительной схватке. За столом сидел старший лейтенант – ворот расстегнут, ремень без портупеи со старенькой кобурой небрежно валялся на топчане, возле каски, а автомат – прямо на столе, рядом с толстой тетрадью.
Старший лейтенант поднялся – статный, слегка полнеющий, с темными волнистыми, зачесанными назад волосами, высоким, уже тронутым морщинами лбом и крупными, хорошего рисунка губами. Цвет его глаз Кривоножко не заметил. Секунду они молча смотрели друг на друга, потом старший лейтенант протянул руку и, улыбаясь, спросил:
– Кривоножко, Павел Ефимович, из крестьян, образование высшее… ну и так далее?
– Так точно, – обескураженно согласился Кривоножко, не зная, как себя вести.
– А я – старший лейтенант Басин, Андрей Николаевич, год рождения десятый, инженер, сюда с высших командных курсов «Выстрел». Воевал на юге, ранен, контужен… Садись, замполит, будем держать совет.
Кривоножко медленно присел, снял каску и хотел было «рассупониться», но не посмел: вспомнил, как всегда на него косился Лысов. Басин заметил это и засмеялся:
– Привык к амуниции? А я все никак не могу привыкнуть… Гражданка, знаешь ли… посвободней хочется.
Кривоножко даже встряхнул головой, отводя наваждение. Все противоречило его представлению о командирах батальонов: и образование, и стиль поведения, и даже внешний вид. Пришел новый человек, такой, которого он не ждал и ждать не мог. Кривоножко опять встряхнулся и поерзал – появилось ощущение подвоха: играет старший лейтенант, ждет, когда Кривоножко попадет впросак.
Басин почувствовал, а может, и понял состояние своего заместителя по политической части. Лоб наморщился, и шрамик стал виднее.
– Ну что ж, Павел Ефимович, докладывай о политико-моральном состоянии вверенного нам батальона.
Кривоножко отметил: первое обращение на «ты» не обмолвка. Что это значит? Стремление сразу установить добрые, равные отношения или, наоборот, подчеркивание их неравенства? Для Кривоножко всегда – и в учительской среде, и на политработе – все эти мелочи, переливы человеческих отношений имели огромное значение. И он решил сдерживаться.
Говорил он коротко, ясно, и получалось, что батальон в целом крепкий, хорошо сколоченный, ЧП – чрезвычайных происшествий – не бывало давненько, хотя, конечно, есть и недоработки: недостаточная идейная закалка молодых, и по возрасту и по боевому опыту, командиров, трудность ведения партполитработы: неудачные бои на юге… Люди нервничают. Приходится крутиться – не столько разъяснять, потому как что ж разъяснять в таком цейтноте? – сколько придерживать и сглаживать.
Басин
