хотя и не тождественной ему)[216] и анархо-социалистической критики права. Любопытно, что Толстой отказывается серьезно рассматривать резкую критику Петражицким всех разновидностей правового позитивизма; он считал само собой разумеющимся, что все право может быть сведено к позитивному праву, а само позитивное право сводится на практике к правилам, сформулированным теми, кто находится у власти. Таким образом, он подтверждал командную теорию права, доводя ее до логического конца, интерпретируя ее в духе социалистической критики права как средства угнетения, и выводил из этого убедительное, хотя и весьма грубое оправдание своего последовательного правового нигилизма.
Из этого видно, как правовой позитивизм, и особенно командная теория права и “юриспруденция интересов” Иеринга[217], мог быть использован для обоснования отрицательного отношения к праву. Неслучайно, что такое отношение господствовало в России в то время, когда правовой позитивизм пользовался почти всеобщим признанием во всех сферах юриспруденции. В начале девятнадцатого века, когда еще была жива классическая либеральная идея права как контроля за правительством и когда слово “право” все еще ассоциировалось более с ограничением власти, чем с манипуляциями с ее стороны, русские писатели были гораздо менее склонны противостоять “духу законов”. Для Александра Пушкина, величайшего русского поэта, верховенство закона являлось основанием и подлинного общественного порядка и личной свободы; в этом отношении он был близок к позиции Радищева и очень далек и от Достоевского, и от Толстого[218]. Это дает еще одно доказательство неточности произвольных обобщений об извечной вражде “русской души” и “духа закона”.
6. Проблема права в русском марксизме: Плеханов и Ленин
Перейдем теперь к марксизму в России, т. е. к наиболее значительной главе в истории дореволюционной русской мысли. В этой книге нет необходимости обсуждать все нюансы данного вопроса и все течения русского марксизма. Для того чтобы осветить проблему права в марксистской мысли России досоветского периода, достаточно ограничиться рассмотрением двух великих фигур – Георгия Плеханова, “отца русского марксизма”, и Владимира Ленина, создателя Советского государства.
Богдан Кистяковский считал, что ранний русский марксизм служил теоретическим обоснованием “новой волны западничества”, и ставил марксизму в заслугу то, что он начал “прояснять правовое сознание русской интеллигенции”[219]. Мысль Кистяковского заключалась в том, что Россия должна повторить путь стран Запада и пройти через капиталистическую фазу развития; это было основной идеей марксизма Плеханова, резко отличавшей его от народнической традиции и отводившей ему место на правом фланге русского революционного движения. Для Плеханова “прохождение через капиталистическую фазу” включало в себя не только максимальное капиталистическое
“Необходимо подчеркнуть, – пишет Денис Ллойд, – что позитивизм [в философии права] совсем не обязательно связан с командной теорией права, хотя соединение их у Остина очень часто производит такое ошибочное впечатление. Например, можно придерживаться основного принципа позитивизма и все-таки отвергать командную теорию, как это делает Кельзен” (
См. ниже, гл. 4, ч. 3.
См.:
См.: Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции / Репринтное издание. М., 1990. С. 113.
