ужасно стыдно за свою глупость. Но я уже, как видите, расплатился за нее сполна.
– Вы-то, может, и да. Или передали как вексель дальше.
– Как это передал?
– То есть вам ничего неизвестно о том, что случилось?
– Бог мой! – оказывается, от испуга могут вытаращиться и такие мелкие глазки. – А что случилось?
– Если я расскажу, вам станет не только стыдно.
– О, Господи!
– Поэтому надо поспешить. Ваши знакомые насолили не только вам. Я понимаю, вы сейчас в ужасном состоянии, но я прошу вас, соберитесь.
– Хорошо, мистер…э-э-э…
– Итак, на вас напали и связали, верно?
– Да.
– Когда и как это случилось? Пожалуйста, поподробнее.
– А какой сегодня день?
– Воскресенье. Десятое.
– Значит, четыре дня назад. Это было в среду.
– Все это время вас держали связанным?
– Да.
– Вам не объяснили причину?
– Я думал, меня ограбили.
– С этой стороны вы не пострадали. Ваш дом не тронули. В кассе обнаружены деньги.
– Так в чем же дело? – недоумевал он, испытывая одновременно громадное облегчение.
– Что вас связывает с Россом?
– Я же сказал. Я работал у него. Переписывал «Британскую энциклопедию».
– Зачем?
– Не знаю, хотя я тоже задавался этим вопросом. Но если б вы знали, инспектор, как трудно было заполучить эту работу! Такой конкурс! Немудрено, что я был горд, когда добился ее. Когда вам говорят, что вы подходите больше всех…
– И чем же вы так приглянулись? Почерком?
– Признаться, почерк у меня не слишком красивый, хотя разборчивый, конечно.
– Тогда чем?
– Тем, что я рыжий.
– Я прошу вас отнестись серьезнее к нашей беседе, иначе мы перенесем ее на набережную Виктории.
– Я абсолютно серьезен, инспектор. Я оказался самым рыжим из всех, и вы не можете не признать, что мой цвет волос довольно редкий своей насыщенностью.
Мало-помалу я вытянул из него всю историю. Немыслимо! Встречаются же еще такие идиоты! Хотя, судя по тому, что, по его словам, творилось на Флит-стрит в день конкурса, таковых в Лондоне по-прежнему немало. Впрочем, ничего удивительного. Он и сам признал, что кожей чуял аферу, но его волновало только одно – не пострадает ли он сам. Осторожно, день за днем, не переставая изумляться дармовому заработку, он заглатывал крючок все глубже. Осторожность принюхалась к постоянному витающему в воздухе духу мошенничества и уже не замечала опасности, а недалекий ум примирился с мыслью, что есть, видимо, какая-то вполне законная надобность в порученном ему занятии. Злость вытеснила из меня все сочувствие к его незадачливости, и я не собирался сдерживаться.
– Быстро же вы успокоились, Уилсон. Едва только получили свои первые четыре фунта в подтверждение, что услышанное на собеседовании вам не приснилось.
