прокутить мой авторский гонорар от "Стрэнд мэгаззин" за рассказ. Никаких денег, естественно, у меня не было, но мне не хватило духу признаться, и я попросил миссис Хадсон занять мне два фунта. Холмс долго ворчал, что скупердяи из "Стрэнда" заплатили мне гроши, и в следующий раз я должен потребовать более выгодных условий. Я не мог сказать Холмсу, что больше двух фунтов миссис Хадсон никогда бы не дала, поэтому ограничился уклончивым высказыванием насчет того, что следующий раз возможно наступит нескоро. И в тоже время пришел в ужас от мысли, что после каждого рассказа этого странного мистера Дойла мне придется идти на поклон к нашей хозяйке и просить у нее денег. И каким образом отдавать долг?
Холмс пребывает в отличном расположении духа. Особенно сегодня в воскресенье после только что закончившегося визита. Я сразу же, пока не забыл, бросился записывать все связанные с ним подробности в свой дневник, который отныне, надеюсь, навсегда избавится от роли печального свидетеля наших неурядиц. Великие дела, как и обещал Холмс, действительно не за горами. Точнее, они уже здесь. Сегодняшнее – из таких. У нас побывал клиент с любопытной и весьма привлекательной в финансовом плане историей. Правда, таковой она стала, во многом благодаря хитроумию Холмса. Но обо всем по порядку.
Этот человек, Джабез Уилсон, не слишком симпатичный тип, надо признать. Недалекий и жадный, с соответствующей отталкивающей внешностью. Но, удивительное дело, этому неопрятному толстяку своими короткими как обрубки ветвей руками, заканчивающимися толстыми пальцами, повезло дотянуться до невероятно удачного места. Он устроился в общество, основанное богатым американцем, ныне покойным, под названием "Союз рыжих". Голова у него и впрямь сияет как начищенный медный кофейник на подоконнике в солнечный день, так что ничего удивительного тут нет. Странна лишь цена, которую определил этот союз за его усердие в переписывании "Британской энциклопедии". Повременная работа – с десяти до двух, то есть всего четыре часа в день – приносила ему четыре фунта в неделю! Почти два месяца он трудился над этим, не покладая своих волосатых рук, меньше всего подходящих писарю, пока вдруг однажды не заподозрил неладное. Он так и не сумел толком объяснить, что именно возбудило в нем тревогу. Вероятно, понемногу накапливалось то странное впечатление, что возникло сразу же от одних только удивительных условий его контракта.
– Я боюсь, мистер Холмс, – признался обеспокоенный мистер Уилсон, беспрестанно шевеля своими червяками-пальцами, – как бы мне не оказаться втянутым в какую-нибудь аферу. Деньги слишком уж приличные. Кто бы отказался! Это и манит, и одновременно пугает. Вот уже почти два месяца я там, и вроде бы все тихо и мирно. Казалось бы, пора уж мне успокоиться, а нет же, мое недоумение только растет. Сегодня я не выдержал. Поверьте, я очень прилежно отношусь к своей работе, но по некоторым косвенным знакам во мне все сильнее растет убежденность, что мистер Росс не очень-то интересуется моими результатами.
– Мистер Росс – это…
– Тот господин, что нанял меня. Так сказать, исполнитель воли мистера Хопкинса, того самого миллионера.
– Но
