был вложен неправильно, то ли не совпадали шлицы. Руки в неуклюжих рукавицах не слушались. Упрямые стальные детали никак не влезали в люк люльки. Сзади раздался осторожный смешок Куркина:
– Не лезет!
– А вы молотком! – посоветовал второй подносчик Лавриненко.
Этот Лавриненко был антипатичен Сомину с первого дня. Одевался он неряшливо, то и дело вступал в пререкания и без конца рассказывал дурацкие истории из своей практики железнодорожного проводника. Он вечно что-то жевал.
– Молотком стукните разок, товарищ сержант, оно и влезет.
Сомин только что поранил себе руку. Издевательский совет Лавриненко вывел его из себя. У Сомина вырвалось грубое ругательство, где помимо бога упоминалась даже его мамаша.
– При чем бог, когда сам дурак? – резонно отпарировал Лавриненко. Все расхохотались.
– Преподобный Лавриненко! Не любит, когда бога ругают! – смеялись артиллеристы.
Сомин, бледный от ярости, продолжал биться над сборкой стреляющего механизма. Конечно, Лавриненко следовало отчитать как полагается за его реплику, но ведь Сомин сам показал пример, нецензурно выругавшись, а раньше всего надо собрать механизм.
Старшина батареи Горлопаев уже объявил перерыв. Бойцы соседнего расчета, натянув на орудие брезент, отправлялись на обед. Из-за угла показался командир части. Сомин подал команду «Смирно!» и бегом бросился доложить:
– Товарищ гвардии капитан-лейтенант, расчет первого орудия зенитно-противотанковой батареи занимается изучением матчасти.
В левой руке Сомин держал злосчастный мотыль. Правая, поднятая к головному убору, была измазана кровью.
Командир части смотрел на сержанта с нескрываемым презрением.
– Почему задержались? Через две минуты зачехлить орудие! – Он отогнул рукав с золотыми нашивками и взглянул на хронометр.
Сомин бросился к орудию. Прицельный Белкин выхватил у него из рук мотыль и сразу вставил его на место. Бойцы уже опускали ствол орудия, подымали борта машины. Громоздкий задубевший на морозе чехол не слушался. Кое-как его наконец натянули. Сомин сам завязал кожаные тесемки у основания ствола и спрыгнул с машины.
– Плохо! – отрубил капитан-лейтенант. – Четыре минуты с половиной. Нужно научить, а потом командовать, а не хвататься самому. Иначе вас уничтожат в первом же бою. Делаю вам замечание.
После этого случая Сомин решил поделиться своими тревогами с комиссаром. Это было нелегко. Он собирался дня два и наконец в свободное время пошел в штаб. Там его встретил майор Будаков.
– Ну, как дела, сержант? – Начальник штаба расправил привычным жестом пушистые усы. – Садись, сержант. На, кури! – Он протянул коробку «Казбека».
Сомин уже давно не видал папирос. От махры во рту стояла горечь. «Словно куры ночевали», – как образно выражался Валерка
