окурок.
Сомин вступился за Косотруба:
– Ни черта ты, Саша, не понимаешь! Души у тебя нет. Тут такой подвиг, что даже говорить о нем трудно…
Лицо Шацкого перекосилось.
– Ну и молчи, если тебе трудно, а мы – морские люди – меж собой договоримся. Пехота ты задрипанная!
Сомин вспылил:
– Сам заткнись! Думаешь, если моряк, то уже герой. Видели твое геройство…
Удар под челюсть отбросил Сомина к стене. Он упал, но тут же вскочил и, не помня себя, кинулся на Шацкого. Валерка Косотруб никак не ожидал от Сомина такой прыти. «Убьет его Шацкий!» – подумал он и бросился под ноги матросу с криком:
– Тикай, Володька!
Но Сомин не собирался убегать. Он рвался из рук Белкина и Гришина, а Шацкий в ярости молотил кулаками куда попало. Валерка вертелся вокруг него ужом, осторожный Лавриненко, отойдя в сторонку, наслаждался зрелищем. Он один видел, как в конце коридора показался лейтенант Земсков с повязкой дежурного по части на рукаве.
Почувствовав на своем плече чью-то руку, Шацкий резко повернулся, замахиваясь на нового противника. Земсков был вдвое тоньше матроса и чуть пониже ростом. Под взглядом лейтенанта Шацкий опустил руку. Его губы дрожали.
– Вы меня лучше не троньте, товарищ лейтенант.
На висках Шацкого вздулись вены. Казалось, он сейчас накинется на лейтенанта, сомнет его, бросит на землю.
Косотруб схватил Шацкого за руки:
– Опомнись, громило! Сейчас дров наколешь!
– Отпустите, Косотруб! – приказал Земсков. – Что здесь за драка?
Лавриненко поспешил доложить.
– Вон тот, товарищ лейтенант, – он указал на Шацкого двумя пальцами, между которыми был зажат обсосанный окурок, – ни с того ни с сего заехал сержанту по морде. Мало ему дела с выстрелом!
– Бросьте папиросу, когда обращаетесь к командиру! – Земсков отвернулся от Лавриненко и встретился глазами с бледным Соминым, который стирал платком кровь с разбитой губы.
– Я сам виноват, товарищ лейтенант, – шагнул вперед Сомин, – у человека на душе кошки скребут, а тут я наговорил ему всякое такое…
– Ладно. Разберемся. Пойдемте со мной, Шацкий.
Земсков быстро пошел по коридору. Шацкий вразвалку побрел за ним.
– Вот горячка! – засмеялся Косотруб. – Теперь заработает. Парень не в себе. Ну да черт с ним, умнее будет. А ты, Володька, имеешь шанс стать моряком.
Минут десять курили молча. Снова появился Шацкий. Он подошел к Косотрубу:
– Дай-ка махорки.
Косотруб протянул свой кисет:
– Ну как, морячило? Я думал, ты уже на губе! Сколько суток огреб?
– Не! – мотнул головой Шацкий. Больше он не сказал ничего.
Пробили третьи склянки: двадцать три часа. В кубриках, в коридорах раздались крики вахтенных: «Отбой!»
Уже лежа на койке, Сомин пытался
