Правда, любое полученное знание должно улечься в голове, прежде чем проникнуть в кровь, а на эти действия требуется время… Думаю, впредь ты будешь осторожнее и с врагами, и с друзьями: и тех, и других очень легко найти, но изменить или разорвать сложившиеся отношения – практически невозможно.
– То есть, чтобы избегать трудностей, надо избегать тех, кто способен их создать?
– Очень точное замечание, – довольный кивок. – Нужно уметь отходить в сторону.
– С линии удара? Но как тогда приобретать опыт?
– Опыт… – узкие губы сжимаются в линию. – Количество опыта, которое способны вместить разум и тело, ограничено: в какой-то момент кладовая заполняется под завязку, и чтобы освободить место для новых сокровищ, нужно что-то делать со старыми.
– Например, переплавить в слитки?
– Хороший выход. Только не следует плавить все подряд, некоторые драгоценности должны сохранить свой первоначальный облик. А вот груды монет и дешевых поделок… Их жалеть не стоит.
– Я подумаю над твоими словами.
– Спасибо.
Растерянно поднимаю брови:
– За что?
– За обещание.
– Но это всего лишь…
– Любое обещание рано или поздно требует исполнения. Даже если дано впопыхах и без раздумий. Хотя… Не тот случай.
– Не тот, – киваю. – Значит, ты предлагаешь мне исправлять ошибки?
– Если они были.
– Я поступал правильно?
– Это можешь знать только ты, и никто больше. Меру ответственности мы устанавливаем для себя сами. И стремимся навязать свою точку зрения всем остальным, напрасно тратя силы на возведение заведомо ненадежных мостов там, где всего лишь нужно найти точки соприкосновения.
– Поэтому меня ни к чему не принуждали? Разложили колоду карт и предложили выбрать… Вот только не рассказали, какой смысл сокрыт в каждом рисунке.
– Почему же? Рассказали. С той степенью подробности, которую ты мог понять и принять.
Делаю попытку усмехнуться:
– Не желали тратить силы зря?
– Да. Не желали тратить. Твои силы, – просто и серьезно отвечает отец, и я понимаю, что слышу ответ на все вопросы разом, и уже заданные, и еще только рождающиеся в моей голове.
Почему мне так легко с ним говорить? Почему я не чувствую неловкости и скованности, как в общении с другими родственниками? И не нужно вечно ожидать удара исподтишка… Этому должно быть простое объяснение. Очень простое. И оно есть.
Мой отец – единственный, кто имеет причину ненавидеть меня. Настоящую причину. Не надуманное могущество и туманные возможности, приписываемые мне, а нечто конкретное, яркое и сильное. Разлука с любимой.
– Ты так и не простишь?
– Тебя?
– Ее.
Отец опускает ресницы, потом снова смотрит на меня, и язычок пламени свечи, даже отражаясь
