Старостин. – И потом, публикаций у тебя – раз-два и обчелся. Сам понимаешь: уж если идти, то наверняка!
– Публикацию мне в Москве обещали. Около печатного листа. И в записках нашего университета выйдет в мае лист. Это – во! – провел ладонью над макушкой Глеб, но, видя, что патрон сомневается, хмуро добавил: – По-моему, вы заинтересованы в защите товарища Ярцева не меньше, чем он сам. За два года вы не имеете ни одного кандидата наук из своих подопечных. И потом, срок аспирантуры у меня кончается. Что, в преподаватели подаваться? На сто двадцать рэ в месяц? К тому же существует наш уговор…
Старостин вытер бумажной салфеткой рот и поднялся:
– Ладно.
Телефон не прозвенел, а прошептал на тумбочке возле кровати. Ставя аппарат около себя на ночь, следователь Воеводин убирал громкость почти до конца, чтобы в случае экстренного вызова не поднимать на ноги весь дом. Сам он уже натренировался просыпаться от этого шепота.
– Разбудил? – раздался в трубке голос оперуполномоченного угрозыска Богданова.
– Разбудил, – тихо ответил Воеводин, засовывая ноги в шлепанцы. – Погоди…
С аппаратом в руках он вышел в коридор – шнур был длинный, хватало до кухни – и, плотно притворив дверь, чтобы не слышала жена, устроился на сиденье под вешалкой.
– Ну, здорово! – сказал следователь уже громче.
– Доброе утро, – с опозданием приветствовал его Богданов. – Понимаешь, Станислав Петрович, надо встретиться.
– Прямо сейчас?
– Часиков в восемь. Чтоб спокойно обмозговать. А то потом будут дергать.
– Сколько сейчас?
– Семь.
– Лады, – ответил Воеводин.
Расспрашивать оперуполномоченного, чем вызвано его желание увидеться до работы, он не стал – причина, значит, была.
Он прошел на кухню, автоматическим движением включил две конфорки электроплиты. На одну поставил чайник, на другую – сковороду для бесхлопотной яичницы. И тут только увидел на столе лист бумаги с одним словом, написанным большими буквами: «ЕЛКА!!!» – с тремя восклицательными знаками.
– Вот незадача! – сказал вслух расстроенный Воеводин.
Это было напоминание дочурки, что отец обещал сегодня купить пушистую красавицу к Новому году. Он хотел пойти на елочный базар в восемь часов, к открытию, – это было рядом, за углом, – а потом уже на работу. Елки привозили поздно вечером, торговать начинали утром, и к обеду оставались лишь самые захудалые с несколькими жалкими ветками на макушке.
Звонок Богданова нарушил планы.
С елкой тянуть дальше было нельзя – на календаре 27 декабря.
Ровно в восемь следователь открыл дверь своего кабинета, где за столом коллеги уже восседал капитан Богданов.
– Вот, Алексей Павлович, – сказал следователь, вешая пальто на крючок за шкафом, – был зван и прийдох…
За окном было еще совсем темно из-за туч, плотно заблокировавших небо и принесших такую привычную
