href="#n_150" type="note">[150], «выступает как свойство объектов и явлений (процессов) порождать многообразие состояний, которые посредством отражения передаются от одного объекта к другому и запечатлеваются в его структуре (возможно, в измененном виде»[151].
В результате совершения преступления возникают не доказательства как таковые в уголовно-процессуальном смысле, а информация, связанная с совершением преступления, с фактами изменения в результате преступления реальной действительности. Эта информация существует объективно вне сознания лица, расследующего преступление. Ее возникновение, сохранение, возможности переработки подчиняются определенным объективным закономерностям, существующим, повторим, вне сознания следователя; информация, так сказать, «ждет» потребителя-следователя. Он же может к ней или ее части по тем или иным причинам не обратиться (не знать ее источников, опоздать с извлечением информации при ряде особенностей ее сохранения и т. п.), и тогда эта информация остается «вещью в себе», не будет использована. Лишь сознание следователя, его целенаправленная деятельность, обращение его к этой информации на основе познания как названных закономерностей, так и закономерностей формирования доказательств может наделить информацию доказательственной силой, включить ее в этом качестве (доказательств) в процесс доказывания.
Самые общие закономерности возникновения, сохранения и переработки информации изучаются, конечно, не теорией доказательств. Они исследуются теорией информации, имеющей своим предметом «законы и способы измерения, преобразования, передачи, использования и хранения информации»[152], и в частности «оптимальные и близкие к оптимальным методы передачи информации по каналам связи в предположении, что можно в широких пределах варьировать методы кодирования сообщений в сигналы на входе канала связи и декодирования сигналов в сообщения на выходе этого канала»[153]. В сущности, теория доказательств изучает эти же закономерности, но относительно специфического вида информации – доказательственной – и в специфических целях – использования результатов их проявлений в процессе доказывания в рамках советского уголовного судопроизводства. Однако это не значит, что теория доказательств является частью теории информации или прикладной наукой относительно последней. (Напомним, что А. Н. Васильев считает криминалистику прикладной наукой относительно науки уголовного процесса.) Разграничение между ними, видимо, должно производиться в зависимости от вида изучаемой информации и целей исследования закономерностей, которым подчиняется ее возникновение, сохранение и переработка. Эти же положения, думается, следует принять за основу разграничения предметов криминалистики и теории доказательств.
Не исключено, что некоторые общие закономерности, связанные с возникновением, сохранением и переработкой информации, выявленные теорией информации и другими науками,
Философская энциклопедия. М., 1970, т. 5, с. 210.
Энциклопедия кибернетики, т. 1, с. 395.
См. Теория доказательств…, с. 28.
