«просто на кухне посидим»? А ты что себе вообразила? Я не хочу, чтобы посторонний мужик сидел у меня на кухне, мне утром на работу.
– Ладно, успокойся, мы пойдем к Марине.
Но когда я вернулась на ту сторону, Громова там не было. «Может быть, он зашел за дом и ждет меня на детской площадке?» – подумала я и завернула за угол. Нет, здесь его не было. «А, наверное, он к Марине пошел, сам догадался». Я пересекла площадку, обошла еще один дом и вошла в Маринин подъезд. Подойдя к ее двери, вначале прислушалась – есть голоса или нет, было тихо. Я помялась, вдруг уже поздно и они успели лечь, а Громов не у них? Все равно тихонько поскреблась в дверь. Открыла сонная Марина.
– Ну, что так долго? Я вам постелила в гостиной. Я пошла спать.
– Его у вас нет? – спросила я, сама понимая всю нелепость своего вопроса.
– Кого? Твоего Сережи? Нет. Вы поссорились, что ли?
– Марин, он пропал, – сказала я.
– Как «пропал»? Что случилось-то? Подожди, ты куда?
– Я пойду опять его поищу, может быть, он заблудился! – крикнула я, сбегая вниз по лестнице.
Конечно, я его не нашла. Он просто повернул в переулок, поймал там такси и уехал.
– А что ты так удивляешься? – сказал он мне, когда я наконец поймала его по телефону. – Конечно, я испугался: я не привык получать скалкой по лбу от разъяренных матерей.
– А обо мне ты не подумал?
– Ну, понятно, что ее ярость была направлена на меня, тебя она очень любит и ничего тебе не сделает. Так что это я был в опасности из-за собственного благородства – захотелось вот тебя проводить, и видишь, чем это обернулось? Я решил спасаться.
– И куда же ты делся? Я тебя искала, ты как испарился.
– Помню, что бросился куда-то в кусты, поцарапался, оказался в каком-то незнакомом месте. И вдруг рядом со мной останавливается такси, как по волшебству. Возникло из пустоты. Я посчитал, что это знак. Проверил, а у меня в кармане десятка. Я махнул рукой и поехал.
– Слушай, я потрясена. Чтобы ты да растратился на такси? Ты теперь, наверное, несколько дней будешь на воде и хлебе сидеть, чтобы у тебя дебет с кредитом сошелся.
Значит, на себя он денег не жалел, а на мне экономил! Меня это сильно задевало, я привыкла к поведению отца, который денег, никогда не считал и обожал широкие жесты. Меня учили, что жадность в мужчине непростительна.
Первая настоящая ссора произошла у нас с Громовым именно из-за денег, или, скорее, из-за разного подхода к тому, что они обозначают. Для него деньги были деньгами, для меня – знаком.
Я попросила у него старые номера «Гонзо». И он отказался отдать их мне просто так, «безвозмездно», а предложил купить. Я просто дар речи потеряла, когда он стал требовать у меня деньги.
– Ты что, совсем обалдел? – я пока еще не до конца верила в серьезность его намерений.
– Это ты обалдела, если считаешь, что я просто так отдам тебе результат огромного труда, и не только моего, заметь.
– Это же твой журнал! Вот и дай мне его!
– Это моя работа. Журнал – это
