style="font-size:15px;"> – Вот видишь, у тебя есть деньги, а ты все равно хотела, чтобы я тебе дал свои. – Он не сбивался.
– Да дело не в этом проклятом червонце, – сорвалась я, – а в том в том, что если ты дашь мне денег на такси, значит, ты хочешь, чтобы я осталась, хочешь побыть со мной еще.
– Вот видишь, я про это и говорю, ты определяешь мое отношение и мои желания количеством денег или готовностью их потратить. Так ведут себя проститутки.
Громов торжествовал – он доказал свой тезис и так и не сказал, что он хочет, чтобы я осталась, вынудив меня сказать все самой, да еще и показать, что я готова за это платить. Это было унизительно, но мне не хотелось ссориться, и я заталкивала обиду поглубже.
Мои ночные прогулки под луной мама приняла в штыки. Вначале она требовала, чтобы я предупреждала, если задерживаюсь, но, когда я звонила и говорила, что ночевать не приду, она устраивала мне дикие скандалы. Так что я в конце концов решила просто не предупреждать ее ни о чем. Она же, в свою очередь, психовала, не спала всю ночь и, самое неприятное, пыталась вычислить, где я могу находиться. Как-то раз, найдя забытую мной дома записную книжку, мама начала обзванивать в два или три часа ночи всех подряд, особенно тех, о ком что-то слышала. Я потом еще долго умирала от стыда, когда люди передавали мне, что именно она говорила во время этих поисков.
– А у нас с твоей мамой был забавный диалог, – сказал мне Зимин, когда Громов вместе со мной пришел на встречу редколлегии «Гонзо». Они встречались на «Пушкинской» и оттуда ехали к Зимину домой – меня туда, разумеется, не допускали. Привести меня познакомиться, похвастаться новой победой – это Громову было приятно, но к серьезным делам женщины не допускались.
– Какой диалог? Когда ты с ней разговаривал? – смутилась я.
– На днях. Ночью. Я пришел поздно, пьяный. Лег, только заснул, вдруг звонок – и настойчиво так, звонит и звонит. Взял трубку – женский голос, незнакомый. «Алиса у вас?» – «Какая Алиса? Я никакой Алисы не знаю. Вы знаете, – говорю, – который час?» А она говорит: «Вот именно, четвертый час ночи, а моя дочь гуляет с вашим другом, и он ей не дает звонить домой».
– Извини, пожалуйста, мне очень неудобно.
– Знаешь, мы с ней в результате нормально поговорили. Она просто никак не ожидала, что ты так вдруг поменяешь свое поведение. Она боится, что ты пьешь, принимаешь наркотики, боится тебя потерять. Я ее успокоил, сказал, что Сергей – хороший и ответственный человек и что мы наркотики не употребляем.
Я готова была провалиться сквозь землю. Громова тоже как корова языком слизала, у него вообще была потрясающая способность исчезать как по мановению волшебной палочки. Однажды мы с ним приехали на «Курскую», и он решил пойти проводить меня. Время было еще не позднее, поэтому мы сделали крюк и пошли осматривать Хохловский переулок. Но пока гуляли, метро закрылось, и доехать до дома Громов уже не мог. Я позвонила домой.
– Мам, мы сейчас придем с Сережей. Метро не ходит, он побудет у нас до утра.
– Нет, нет, постой! Ни в коем случае! Я не согласна! – запротестовала мама, но
