опустил голову и положил мел.
– Нет, не умею…
– Довольно! – решил министр.
– Дозвольте мне, ваше сиятельство, предложить ему еще только один-другой теоретический вопрос, – вступился профессор, – задачка, пожалуй, была для него не в меру замысловата-с…
– Довольно! – повторил граф и внушительно кивнул головой Пушкину на дверь.
До последней минуты неизвестность будущего поддерживала еще Александра, как утопающего над бездонной топью. Теперь все кончилось бесповоротно: неумолимая судьба придавила его тяжким гнетом и потянула в темную глубь. С невыносимой тяжестью этою на сердце, с отуманенною головой, сам не зная как, он выбрался в приемную и машинально поплелся к своему месту. Дельвигов уже не было; зато перед ним, как лист перед травой, вырос Гурьев и любезно осведомился:
– Можно поздравить?
– Да! И вам того же желаю! – буркнул в лицо ему Пушкин и круто повернулся к Василию Львовичу, также в это время подошедшему к нему: – Бога ради, уйдемте, дядя…
– Куда же ты? Скажи мне, по крайней мере…
– Потом все расскажу… Уйдемте только…
– А с будущими товарищами-то ты так и не простишься?
– Не будут они мне товарищами…
И, не дожидаясь дяди, Александр опрометью выбежал на лестницу. Василий Львович, пыхтя, едва нагнал его уже на второй площадке.
– Ты, стало быть, срезался, мой друг?
– Стало быть.
– Из чего же?
– Из арифметики.
– Только-то?
– Кажется, довольно!
– Ну так не все еще пропало, не кручинься. Уломаем Малиновского, чтобы дал тебе переэкзаменовку; а не даст – подобьем Тургенева: уж этот, как добрый волшебник в сказке, так ли, сяк ли выручит.
Глава IV
Молодое вино бродит
Как ты шалишь, и как ты мил, Какой избыток чувств и сил, Какое буйство молодое!
Точно ли Тургенев, этот «добрый волшебник», по выражению Василия Львовича, посодействовал опять благоприятному исходу дела – осталось неизвестным; о своем содействии он никому никогда не заикался. Как бы то ни было, только после нескольких дней томительного ожидания Василий Львович привез племяннику от директора Малиновского радостную весть, что он, Александр, попал-таки в число 30 счастливцев, выбранных в лицей самим министром из 38 экзаменовавшихся.
– И без переэкзаменовки? – встрепенулся Александр, отрываясь от арифметики, над которой все эти дни он, по настоянию дяди, по целым часам корпел или, вернее, зевал.
– Без переэкзаменовки, – отвечал Василий Львович, – но Малиновский все же рассчитывает, что ты до переезда в Царское хорошенько повторишь зады…
– Так
