style="font-size:15px;"> Н. также был весьма артистичен, что проявлялось как в формах его юмора, порой неприкрыто пошлого, но всё же зачастую тонкого, так и в живом общении. Его артистичность, соответственно, проявлялась и на сцене, поскольку Н. посещал театральную студию и несомненно имел склонность к сценической деятельности. Он периодически выступал в разнообразных театральных постановках, организуемых его студией.
Потому-то Вербе столь неприкрыто и нравилось, как Н. рассказывает Черного человека. Ведь только благодаря Н. он познакомился с этой поэмой, да и понять её смог только после представления друга. Обычно Верба стихи не воспринимал, его сознание как-то никак не одолевало стихотворную форму, из-за чего была не ясна суть стиха и основная идея поэта. Н. же умел сам прочувствовать, осознать и затем так рассказать, что и Вербе наконец открывался главный смысл. Уже было сказано, что Н. обладал прекрасным умением поддержать любой разговор, замечались за ним и ораторские способности. Основной же заслугой Н. в декламации стихов было умение расставить акценты, выделить суть, не потеряв при этом и формы.
Н., не дожидаясь повторного приглашения к прочтению, начал с придыханием и чуть понизив голос, почти шепотом, декламировать:
– Сергей Есенин, «Черный человек».
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен,
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
У Вербы с первых же строк перехватило дыхание, так на него они действовали. Он тоже полушёпотом вторил другу, не решаясь вслух, потому что понимал, что вовсе не то у него получается. Н. продолжал таинственно и мистически притягательно.
– То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
В голове Вербы слово «алкоголь» приобрело какой-то множественный характер, будто эхом прозвучало ещё и ещё: «алкоголь, алкоголь, алкоголь» …
– Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Тут Верба не утерпел и начал опережать друга, как бы призывая:
– Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
«Чёрный Человек!», – в азарте прогремел Верба, хотя Н. и не дошёл ещё до эмоционального накала, и не так это надо было понимать.
Н. продолжал свое представление одного человека, а Верба всё слушал и слушал, впитывая сочные строки. Пока друг читал, в голове у Вербы роились разные мысли, рождаемые повествованием. Вот Н. заговорил о мерзкой книге и в самом деле начал несколько гнусавить, а на «монахе» голос его прозвучал на октаву выше. У него так хорошо получалось, что стихи обретали музыкальность, текли и растягивались в мелодии.
–
