жестокая и немилостивая к своим детям, особенно на Руси?.. Однако ещё слишком молод и честолюбив, нетерпелив и жаден он до жизни, чтобы останавливаться – он уже почувствовал терпкий вкус власти и понял, что этот городишко – для него не предел.
Да, в конце концов, его уже несла невидимая подъемная струя, и он кинулся в этот ветровой поток – только успевай, расправляй крылья!
А, с другой-то стороны, ведь не один же он двигался по этим запутанным лабиринтам инженерной, комсомольской, партийной власти? Где-то в этой цепи перемещений можно было и застрять? Но нет, он не застревал!
Злые языки упорно твердят, что всё дело – во влиятельном тесте. А я считаю, что Хвылина все равно бы выдвинулся! Ведь продолжил же он двигаться и дальше, туда, куда тестева длань уже не доставала! Хотя тут, может быть, дело всё-таки в импульсе, который был дан? Но и в опыте, конечно – в огромном уже опыте, с которым он ориентировался в этих лабиринтах!
Не будем подробно останавливаться на его деятельности в роли первого секретаря горкома партии, т. е. первого лица в городе; скажем только, что вместе с ростом города и завода рос и его авторитет, причем авторитет этот постепенно подкреплялся и обрастал званиями и регалиями: он стал членом бюро обкома партии, делегатом очередного партсъезда, депутатом облсовета, получил первый орден.
Знаем также, что он стал организатором строительства в своем городке ещё одного крупного завода, хотя многие и возражали против строительства из-за ожидавшихся слишком обильными вредных выбросов. Однако он со свойственными ему энергией и упорством настоял на своем. Да просто бы ему, наверное, скучно стало жить, если б кругом не кипела стройка: это – пожалуй, единственное занятие, которое он хорошо знал… В результате угасший интерес к городку со стороны печати снова разгорелся, а сам город по своей величине выкарабкивался на второе место в области после областного центра.
Надо сказать, что он хоть и любил, пока молод, блеснуть: встать на партийном форуме с томом Ленина в руках и поразить оппонентов цитатой (подыскивать их он заставлял библиотекарш), и это впечатляло, потому что Ленина в его кругу никто никогда не читал. Однако на самом-то деле в марксистско-ленинском учении, несмотря на цитаты, он был весьма беспомощен.
Так вот, для таких, как Хвылина – молодых, перспективных и не ахти как образованных – в Москве при ВЕЛИКОМ КУРУЛТАЕ (именно так небезызвестный нам Варфоломей Имангильдин назвал самый высший орган власти в стране) существовала Главная Академия Общественных Наук (ГАОН), и у Хвылины появилась возможность закончить её – а почему бы и нет: учиться всего два года, стипендия – на уровне зарплаты секретаря горкома, защита дипломной работы засчитывается как кандидатская диссертация, а это – ого-го какая прибавка к зарплате аж до самой пенсии!.. Он, чувствуя пробелы в своём образовании, сам рвался в Москву на учебу, но его долго не отпускали.
Отъезд ускорило одно обстоятельство. Однажды летним вечером он,
