то, что ты есть, и за то, что ты читаешь мои письма. По твоей последней открытке я поняла, что тебя беспокоит то, что ты не отвечаешь на все мои письма. Прошу тебя, не переживай насчет этого. Стихотворений – твоих! – произведений, созданных Поэтом, мне вполне хватает. В них – вопиюще острый архетип. Я же не могу не писать. Путь, ты мне будешь отчим домом. Где-нибудь дальше я поясню свою мысль. Конечно, отчасти я управляю тобой, но на моем месте ты бы поступил точно так же, и даже скажу больше – ты уже так поступал. Все люди подчиняются когда-нибудь этому внутреннему порыву, для того, чтобы получить осязаемое подтверждение своего существования. Они бросают благожелательные слова, как монетки на счастье в фонтан, в надежде получить точный ответ. И если я этим злоупотребляю, если я, стоя на этом торжище, веду себя неуместно медленно – прости меня. Ты совсем другой человек, мой дельфийский оракул, а твое добросердечие – так же безгранично, как моя слабость. Еще, пока я живу, я хочу делиться своим опытом жизни в этом мире. Обрати внимание: это не игра.
Между тем, в моем уме все перемешалось. Пока я пытаюсь найти знаменитые номера, которые, в свое время, арендовал в бедных кварталах Николай Святославович Ставрогин, пока я ищу дворец, в котором жили Епанчины, чтобы составить наиболее полную картину места, где жил князь Мышкин – мой супруг Александр был точной его метафизической копией, до такой степени, что я до сих пор боюсь перечитывать этот роман Достоевского – я оказываюсь рядом с бедным рынком, поодаль от квартиры Достоевского. Прямо как в Анне Карениной: пообтерлась по округе, чтобы найти дворец своего брата Степана Облонского, где ее принимали во время поездок в Санкт-Петербург, и – вот: на старом кладбище при Александро-Невской Лавре я читаю на надгробных плитах: Вронский, Облонский, Толстой, Каренин. На мгновение я теряюсь – кто же из героев «Анны Карениной» – настоящий человек. Говорю же тебе – я в полном смятении!
На сегодня для нас, сбитых с толку, достаточно.
Санкт-Петербург, июль 1995 г.
… Надо признаться с самого начала. Моя работа с семинаристами, которым меня порекомендовал Борис, работа столь увлекательная – всего лишь средство, а не цель. С годами я все отчетливее понимаю это.
Не здесь кровью написана память обо мне, не здесь я пытаюсь взрастить своих детей. Судьба забросила меня в Ленинград, в начале – совсем без моего участия, и потом – вовлекая меня все больше. Истина, которую я ищу, надежно сокрыта в недоступных кладовых, возведенных в замке мировых учений. Я могу лишь догадываться об истине, но не я определяющее. Истина настойчиво посылает мне знаки своего присутствия, но у меня не получается ее узнать. Запутанный, едва читаемый счет разворачивается перед моими глазами, и в его остатке – капля крови. Поэтому, наверное, я оказалась здесь, ради этого остатка по счету, в городе больших надежд, в палате интенсивной терапии.
Nobgorod 18 , август 1995 г.
Дорогой
Приведено в транслитерации автора.
