чем на настоящий брак. В результате выиграем мы оба.
– Я могу придумать только одну причину, по которой вы стали бы требовать, чтобы брак состоялся столь быстро, мисс Хартли.
– Это мое личное дело, и я бы не хотела…
– Вы имеете право на секреты, – сказал он, – но давать свое имя ребенку от другого мужчины я не стану.
Фиона ахнула и прищурила глаза. У нее рука зачесалась дать ему хорошую пощечину, но она сдержалась. Еле-еле.
– Да как… вы… смеете.
– Прекратите спектакль, – проговорил он вкрадчиво, очевидно, не понимая, как близка она была к применению физической силы. – Мы оба взрослые люди и знаем, как устроен мир. Единственная логическая причина, по которой вы можете требовать такой быстрой помолвки, это то, что вы ждете ребенка.
– Это не единственная логическая причина, – возразила Фиона. Хотя она и не могла раскрыть истинную причину. – Я не жду ребенка и никогда бы не стала лгать о подобных вещах.
Она не обратила внимания на одинокую прохладную каплю дождя, упавшую ей на нос.
– Это вы так говорите. – Граф погладил подбородок и продолжил идти по пешеходной дорожке, усыпанной гравием. – Но вы так и не объяснили мне, в чем ваша выгода от этого соглашения, кроме, конечно, тех денег, которые вы хотите себе оставить.
– Ваш титул, – просто заявила Фиона. – Для меня он мало что значит, но мой отец и мачеха убеждены, что я должна выйти замуж за аристократа, и я хочу доставить им удовольствие.
– Но, конечно, мой титул не единственная причина. Какие у вас еще причины? – потребовал он объяснения. – Почему именно я?
Потому что она искала кого-то, к кому относилась бы с уважением. Другие холостяки, даже красивые, не подошли по разным причинам. Один из них был необъяснимо резок со своей матерью. Другой был излишне жесток по отношению к своей лошади. Третий был настолько очарован собственным внешним видом, что с ним было невозможно разговаривать в комнате, где висело хоть одно зеркало.
Но она не могла признаться в этом графу, поэтому не ответила на вопрос.
– Выйдя за вас замуж, я бы сохранила некоторую независимость, – вздохнула она. – Я не ожидаю, что вы меня поймете, потому что вы… ну, мужчина, но я хотела бы иметь право заниматься тем, что мне интересно.
Он наклонил голову:
– Это чем, например?
Фиона глубоко вдохнула. Она не хотела подвергать себя насмешкам, но полагала, что ее будущий муж заслуживает знать.
– Рисованием, – мягко сказала она. – Мне нравится делать зарисовки… людей.
– Почему? – спросил он.
Она едва удержалась, чтобы не закатить глаза:
– Потому что они мне интересны, милорд.
– Правда? Люди, которых я знаю, предсказуемы. Скучны.
– Тогда, возможно, вы недостаточно глубоко заглядываете в их души. Я рисую людей, чтобы обнажить их истинную природу.
Он бросил в ее сторону озорную усмешку, от которой все внутри ее начало таять:
– Думаю,
