style="font-size:15px;"> Михайловка оказалась совсем маленькой деревушкой, не больше двух десятков домов – если только эти халупы можно было назвать домами. Вместо окон – узкие горизонтальные щели в одно бревно, затянутые бычьим пузырем. Ни одной трубы над крышами, печка дымит прямо в комнату, дым выходит в узкие щели под потолком. Интересно, конечно, увидеть живьем, что представляет собой древнерусская курная изба, но жить тут я бы не хотел. Даже в продвинутой двухэтажной модификации, которая отличается от базовой тем, что скотина содержится отдельно от людей на первом этаже, именуемом «подклеть».
Такая изба в деревне была одна – и жил в ней дед Тимофей, который оказался деревенским старостой. Местное население, удивительно многочисленное для столь маленькой деревеньки, слушалось его беспрекословно. В продвинутой избе нам выделили место для почетных гостей. Взглянув на него, я осведомился у Усмана, не было ли в «газели» репеллента от вшей и клопов. Усман мрачно сообщил, что нет.
Оружие и экипировка отправились под лавку, Усман – в свеженатопленную баню. Судя по интонациям, звучавшим в голосе деда, когда он говорил о бане, она была единственной в радиусе километров тридцати, и он очень гордился этим фактом. Я остался сторожить оружие, стараясь не обращать внимания на уверения деда, что здесь ничего не украдут. Скорее всего, и вправду не украдут, но расслабляться не стоит.
Усман вернулся только через час – в холщовых домотканых портах и такой же рубахе – распаренный и удовлетворенный. Выглядел он странно. Я не удержался и спросил, что с ним случилось. Усман загадочно улыбнулся, мол, ничего плохого. Дальнейшие мои расспросы проигнорировал.
Я отправился в баню. Стоило мне переступить ее порог, как я сразу сообразил, почему у Усмана было такое лицо. В предбаннике сидели две женщины: одна – совсем еще девчонка, другая постарше. Обе были совершенно обнажены. Их глаза не оставляли сомнений в том, что сейчас со мной будут делать. Я не сопротивлялся.
Спустя вечность, когда обе крестьянки были полностью удовлетворены, я случайно посмотрел в сторону дверей и увидел, что у порога дожидается вторая смена. Еще две девчонки– совсем молодые, лет по тринадцать, и несколько менее красивые. Они что, решили пропустить через меня всю деревню?
Я решительно запротестовал, крестьянки не возражали, и мы отправились в парную. Дальше все шло так, как обычно в русской бане, не было только купания в ледяной воде, потому что рядом не оказалось ни пруда, ни речки. Девчонки сказали, что зимой они валяются в снегу, но сейчас снега еще мало. В общем, как в пошлом анекдоте: пошел грузин в баню, заодно и помылся.
Когда ритуал был завершен, я обнаружил, что моя одежда уже постирана, а для меня приготовлен комплект холщового белья неопределенного цвета и фасона. Но одеться мне сразу не дали. Я, конечно, мог воспротивиться, но убедил себя, что по местным меркам тринадцатилетняя девчонка считается взрослой женщиной, что никакая это не педофилия… в общем, мне было хорошо. Кстати, ни одна из девчонок не была девственницей, так что моя совесть окончательно успокоилась.
