были тогда столь предусмотрительны, и гордились этим безмерно. Так же, как и своим, ставшим таким уютным, домом. Первая нас навестила староста.
– Вот это да! – искренне восхитилась Мария, – какие же вы мастера! Насколько я понимаю, вы остаетесь. Это прекрасно. Но, если вы выполните мои условия, этот дворец вам не понадобится.
И она выложила такой потрясающий замысел устройства нашей будущей жизни, что мы долго не могли понять, как это будет выглядеть на самом деле.
Нам уже было известно, что все мужчины этой деревни погибли в бою на реке Альме, но о том, что произошло после, мы узнали только сейчас. Один из них Федор Кусков, уцелел, и невероятным образом оказался в родной деревне примерно через месяц после сражения. Его жену Анну Кускову среди ночи разбудил лай собаки; Анна вышла на порог и увидела возле ворот телегу, запряженную парой лошадей. Подошла ближе и узнала Сивку, лошадь, вместе с которой ее супруг ушел из села. Сперва она подумала, что телега пуста, но вдруг оттуда послышались звуки: кто-то стонал тихонько и жалобно. Позвала соседей, и при свете фонаря они обнаружили на дне телеги четыре неподвижных тела; два окоченевших мертвеца, а в душах еще двоих едва теплилась жизнь. Один из них оказался ее Федор, второй – молодой парень из села Чонгурчи; они были ранены и находились в совершенно бессознательном состоянии. О том, как они оказались в Кунане, вспомнить так и не смогли. Обо всем, что произошло с ними после Альмы, всплывало в памяти отрывочными бессвязными кусками. Лишь недавно Мария вместе с односельчанками, после расспросов пастухов, кое-как смогла примерно восстановить картину происшедшего. Пастухи, общаясь между собой, владели тогда всеми новостями степного и предгорного крымского мира.
Федор был ездовым в батальонном обозе, в который входила и его родная рота. Когда во время боя батальон начал отходить, Кусков видел, как один за другим падали его односельчане, и, не дожидаясь команды, помчался навстречу отступающим, рассчитывая подобрать и вывезти своих. Он нашел, но только пятерых, остальные были мертвые. Подбирая раненых всех подряд, он направился к месту, где стоял обоз, и тут совсем рядом разорвалась граната, и его бездыханного с оторванным ухом, выбитым глазом и поврежденной кистью руки опрокинуло в его же телегу. Он не помнит, где его оперировали; очнулся после перевязки в Бахчисарае, в госпитале. Сразу же после операции их всех положили обратно в ту же телегу, так как мест в лазарете свободных совершенно не было, раненые поступали ежеминутно. Какое-то время они простояли с телегой в соседнем дворе рядом с лазаретом; им повезло, пару раз им сделали перевязку, а затем приказали отправляться в Симферополь для стационарного лечения. Грязь была непролазная, и в этой грязи от Бахчисарая до Симферополя лежали издыхающие от бескормицы и непосильного ярма волы и лошади, а в телегах умирающие раненые, которым никто не мог помочь: помощников было в сотни раз меньше, чем несчастных русских солдат. Спасло их то, что Федор утаил в своей телеге мешок овса. Конечно, это было преступление, но пошел он на него ради спасения своего единственного кормильца
