и предполагала, вскоре пришел Каспар. Он упрекнул меня в медлительности – все ждут карту, а ты куда-то пропал.
– Георг не виноват, – вмешалась Мария, – это я его задержала. Сейчас ты отнесешь им карту и через час возвращайся, – обратилась она ко мне, – за это время попробуй рассказать им о холоде, голоде и диких зверях. Будут спрашивать о Каспаре, скажи им, что вы с ним разминулись.
Я примчался к кузнице; там меня встретили недовольным ворчанием. Смотреть карту теперь нет возможности, под навесом уже совершенно темно. Лавуазье только что вернулся от старушки, у которой находился на лечении Жюльен; новости неутешительные, парню еще два-три дня придется полежать. Многие из присутствующих возмутились: зачем ему лежать, если мы понесем его на носилках? Оказывается, еще не закончено лечение. Тотчас к больному отправились Лангар и Александер и вернулись вскоре смущенные; Жульен заявил, что если мы будем настаивать и тащить его насильно, он предпочтет остаться в этой деревне навсегда. Противники ухода возликовали, теперь перевес на их стороне. Я пересказал им набор лишений, которые ожидают нас в пути. Если признаться честно, когда я перешел к нападениям диких зверей, то сгустил краски настолько, что самому стало не по себе. Оставив их в состоянии глубокой задумчивости, я отправился к дому старосты. Разговор там шел на повышенных тонах, и мне довелось услышать последнюю фразу: если ваше решение уйти окончательное, то оставьте здесь мальчика, сохраните жизнь хотя бы ему одному. Мальчика – это обо мне! Нужно показать им, что я давно уже взрослый. Нарочито сильно хлопнув дверью, я прямо с порога сделал заявление.
– Если вы обсуждаете мою судьбу, то можете особо не утруждаться. Решение я уже принял сам – я остаюсь!
Должен сказать вам, что они оба опешили от неожиданности. Даже Мария, хотя она совсем недавно просила меня об этом; но она тут же пришла в себя.
– Вот и хорошо. Решение достойное взрослого человека, – в ней в эту минуту заговорил педагог, – разве это не похвала тебе, Каспар? Ведь это твой воспитанник, значит, ты научил его столь трезвым суждениям. Браво!
– Он ошибается, Мария, и говорит необдуманно. Он поступит так же, как и я: мы завтра уходим. Я думаю, что уходим все. В любом случае, Георга одного я никогда не оставлю, об этом я дал клятву его родителям, нарушить ее я не вправе ни при каких обстоятельствах.
– А если он все-таки останется, тогда что? – спросила хозяйка дома.
Каспар, видимо, растерялся, и молчал, лицо его стало мрачным; мне было жаль его. Но при одной мысли, что придется спать в сыром промозглом лесу на голой земле, не в состоянии укрыться от ветра и дождя, душа моя пришла в такое возмущение, что совладать с ним было выше моих сил. Я умоляюще посмотрел на гувернера.
– Может быть, попробуем, переждать здесь до лета? – робко спросил я. Вся моя решительность вдруг куда-то исчезла.
– Попробовать можно, но кто нам даст гарантию, что завтра нас не схватят
