это да! Я же говорила, ты ему нравишься. И что ответила?
– Согласилась. В «Октябре» «Музыкальная история» идёт. Говорят, фильм интересный.
Ася лихо крутанулась на каблуках и выбежала из читального зала.
«Так-то лучше… – подумала Янина. – У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что его любят. Стало быть, в этом счастье… Толстой, кажется, сказал».
4
Шёл май сорок первого года…
После работы Янина зашла в промтоварный магазин, купила спички, туалетное и хозяйственное мыло. Тайком, чтобы не увидела мама, пронесла покупки в свою комнату и спрятала в выдвижном ящике шкафа. Тимошка, растянувшийся поперёк кровати, одним глазом посмотрел на молодую хозяйку.
«Всё запасы делаешь?» – читалось на его морде. Кот зевнул и снова задремал. Нина отодвинула нахала к стенке и прилегла рядом, закинув руки за голову.
Комната у неё небольшая, но это только добавляло уюта. Железная кровать с шишечками застелена нарядным покрывалом, кружевные занавески на окнах смягчали солнечный свет. Над кроватью – новый плюшевый ковёр с оленями.
Деревянный резной комод со стоящей на нём фарфоровой чернильницей в виде узбека в полосатом халате и узбечки, играющих в шашки. Ею не пользовались по прямому назначению – жаль такую красивую вещь! – а для чернил имелась обычная стеклянная непроливайка.
Над комодом висела фотография Янины, сделанная в прошлом году. Она ходила в ателье и снялась в белом платье, открывающим руки и частично плечи, красивая причёска позволяла видеть изящную шею и маленькие уши с серёжками капелькой.
Нина улыбнулась, вспомнив, как разволновалась мама, увидев её в этом платье.
– Янь, ты что, в таком виде по улице пойдёшь? Ну-ка, накинь платок. Накинь, говорю!
Платок она не взяла – надела короткую кофточку из такой же материи, сняв её только в ателье.
– Такую красоту не прятать надо, а в музее выставлять, – пошутил фотограф, подкатывая фотоаппарат в жёлтом деревянном корпусе.
На днях приходила Лиля, сидела за столом, бережно поддерживая руками большой живот. Она смирилась с маленьким существом внутри и была по-своему счастлива.
– Колька угомонился, кажется, – говорила сестра, хрустя молодой редиской, – ночует дома, никуда не ходит почти. Остепенился, может? Ведь сорок пять годков, не молоденький.
– Да пора бы уже, – сказала мама, но подумала про седую бороду и беса.
– Квартиру нам обещают в Соцгороде, как дом построят. Своя ванна, кухня… магазин на первом этаже – далеко ходить не надо, – мечтательно проговорила Лиля.
– Это в пятиэтажном доме? – ахнула мать.
– Да. Машке Прониной в новой пятиэтажке квартиру дали, она приглашала на новоселье. Какая там красота… Не смотрите, что окраина, лет через десять самый центр будет. Скоро и мы заживём не хуже других.
– Ребёночка-то как назовёшь? – спросила мать.
– Людмилой.
