алом платье, еще днем обратившая на себя внимание мастера. Пела легко, без напряжения, сидя на чьей-то стеганке и прикрыв ноги выделенной кем-то курткой.
– Знакомьтесь, мастер, – прижав ладонью струны гитары, окликнул Росина Игорь Картышов, бывший танкист, прошедший Афганистан и Чечню, горевший и на чужбине и на родине, но тем не менее при первом же сокращении отправленный в запас. Лицо его после ожогов выглядело устрашающе, но характер оставался спокойным до флегматичности. – Племянница моя, Инга. Учится в Москве, в Гнесина, приехала отдохнуть. Хотела познакомиться с принцем, вот я ее с собой и взял.
Вокруг костра засмеялись.
– А вы что, принц? – встрепенулась Инга.
– Предположим, я князь, – сел на траву Костя. – Устраивает?
– Нет, Игорь обещал, что настоящий принц будет, без обмана.
– Ну, не знаю, – покачал головой Росин. – У славян только князья были, у ливонцев демократия, у викингов ярлы. Даже не знаю, что и предложить.
– Так шведы завтра приедут! – вспомнил один из дружинников. – У них конунг, то есть король. А где король, там и маленькие принцы плодятся.
– Это мысль, – кивнул Костя. – Вот только порубим мы их всех в капусту.
– Зачем? – удивилась певица.
– Чтобы не приезжали. Земля-то наша!
– Вас послушать, так всех туристов на столбах нужно вешать, – поморщилась Инга. – Чтобы в чужие страны не ездили.
Вокруг костра снова взорвался смех.
– Так что, Инга, – предложил Росин, – если всех принцев порубаем, на князя согласишься? У меня княжны нет…
– Много вас таких, умных, – хмыкнула девушка и отвернулась к дядюшке: – Ты «Лето» помнишь?
Игорь кивнул и ударил по струнам:
Холодные тучи по небу плывут,
На крыльях печали разлуку несут
Еще одно лето простилось со мной,
Взмахнув на прощанье косынкой цветной
Зачем это лето в снегах я ждала,
Зачем это лето рябиной цвела…
Хотя темп песни был весьма бодрым и веселым, Росин почувствовал, как у него слипаются глаза. Сегодняшний день получился долгим и трудным, выпитая пополам с «тархуном» водка оказалась последним штрихом, уже неподъемной для организма тяжестью.
– Как хочешь, – с деланной обидой поднялся на ноги мастер, ушел в свою палатку и, не обращая внимания на продолжающийся за столом спор, рухнул на незастеленную раскладушку.
Кельмимаа
Шея болела так, словно ему свернули голову, и в первый миг Леша подумал, что он умер, и его бездыханное тело лежит на сырой земле. Правда, уже в следующее мгновение он осознал полную несуразность этой мысли: если он умер, то кто ее думает? Именно поэтому младший сержант Алексей Рубкин, сотрудник кировского РУВД, оперся руками о влажную от росы траву, оторвал голову от корня и осторожно выпрямился. Вывернутую из-за неудобной опоры голову удалось благополучно вернуть в обычное положение, милиционер попытался оглядеться, и сознание захлестнуло новым испугом:
